Книга про Lineage

Ошарашенная Лемвен могла только кивнуть. Хотя мама и рассказывала им
легенды их народа, все-таки караванщица знала о судьбе темных эльфов и
их служении Шилен очень немного. Все это было для нее детскими
сказками, которые интересно слушать у костра на привале. А теперь...
рука колдуньи раскрылась, и Леми увидела темное округлое семя,
напоминающее необычно гладкий орех.


– Это семя Отчаянья, – ободряюще кивнула ей Арика. – Возьми его, малышка, я хочу увидеть, насколько ты сильна.



Лемвен сердито цапнула семя с ладони колдуньи. Подумаешь, магия! Ее не
напугала даже толпа подвыпивших орков в прошлом году в Гиране!


Ночная темнота, до сих пор прозрачная и уютная для Лемвен, как и для
всех ее сородичей, вдруг налилась багровой угрозой. Деревья скрипели
невыносимо тоскливо. Скалы высились, будто могильные камни гигантов.
Тоска, пронзившая сердце Леми, была гораздо сильнее скорби по убитому
Доникору. Гораздо глубже страха за потерянных друзей. Она не имела
предела, из нее невозможно было вырваться. Она поглощала, душила, и
острие собственного меча, закачавшееся перед грудью девушки, казалось
желанным спасением, последним правильным ответом.


Лемвен с усилием отвела меч от своей груди, потом и вовсе отшвырнула
его. Какие-то силы боролись в ней. В животе скручивалась горячая
спираль, как в тот день, когда Аннарин впервые поцеловал ее... Руки
покалывало, кончики пальцев слегка дрожали. Наконец, поток мощи
прорвался наружу, сметая сомнения и страхи девушки. Она взметнула руки
вверх, и столб желтого света рухнул на нее, исцеляя усталость этой
ночи. Безнадежная тоска покинула Лемвен, а зажатое в кулаке семя слегка
запульсировало.


– У тебя получилось, – одобрительно кивнула Арика. – Теперь это семя
заполнено твоим отчаяньем, и ты овладела частью своей магической силы.


– Но... – у Лемвен был ошеломленный вид. – Я же не изучала никаких книг или свитков...



– Изначальная магия нуждается лишь в осознании своего умения. Позже
тебе понадобятся и книги, и свитки. А пока что, давай-ка повторим вот
эти пассы, – и колдунья тоже воздела руки к ночному небу. В ярком для
темного эльфа свете звезд, Лемвен делала первые шаги по неизведанному
для нее пути.


Тиэрон слегка задремал, дожидаясь ее на перекрестке двух дорог. Он не
проявил любопытства, зная, что сестра либо сходу расскажет все сама,
либо будет молчать, как пленный рыцарь.


– Любите вы, женщины, поболтать... – беззлобно подначил он ее, но Леми
только кивнула. Они двигались по дороге на Глудин, повернувшись спиной
к слегка посветлевшему утреннему краю неба. Возле ущелья на границе
владений темных эльфов Лемвен уселась на камень, утомленно откинувшись.
Тиэрон оглядел сестру со снисходительностью мужчины.


– Сестричка, ты не хочешь подождать меня здесь? – поинтересовался он у
нее, усмехаясь. – Я доберусь до города и потолкую с тем капитаном, а
потом вернусь и мы решим, что делать.


– Ну... – замялась Лемвен. – Пожалуй, так будет лучше. Я засыпаю на
ходу, и, похоже, натерла ногу. Так что мне лучше устроиться где-нибудь
на вершине холма, и вздремнуть под плащом, покуда ты сбиваешь ноги на
этой кривой дорожке.


Тиэрон рассмеялся. Даже усталая Левмен не спускала ему шуточек. Он
подождал, пока она поднимется на безопасную высоту, и двинулся к
городу, тихонько насвистывая.


А Леми, проводив брата вглядом, стремительной рысью, ничуть не
напоминающей походку засыпающего странника со стертой ногой, припустила
к древним развалинам, расположенным неподалеку от Алтаря.


Собрать четыре семени – вот какое задание дали ей колдуньи. Они долго
толковали о магии тьмы, о врастающем в сердца страхе, безумии и гневе.
Все эти витиеватые россказни изрядно утомили Лемвен. Она нуждалась лишь
в четком указании – что делать, а древние легенды пусть выслушивают
книгочеи навроде Сэйта.


Потухшие угли маленького костерка сияли для ночного зрения Лемвен, как
яркое зарево. Девичий силуэт возле костра склонился к стволу дерева.
Эльфийка явно спала. Леми шумно откашлялась. Ей нужно было успеть до
возвращения Тиэрона сделать хотя бы часть своего задания. Если брат
вздумает смеяться над ней, она никогда не решиться начать обучение
магии.


Эльфийка вздрогнула и села ровно. Она выглядела порядком уставшей,
но на ее лице читался непреходящий ужас. Беднягу буквально колотило.


– Меня прислали помочь тебе! – выпалила Лемвен первое, что взбрело ей в
голову. На самом деле, сжимая в кармане Семя Отчаянья, она вышла на эту
молодую воительницу, как летучая мышь на запах крови. Ее вел ужас –
ужас, которым пропиталось сердце этой девушки.


– О, слава Богине! – та чуть не разрыдалась. – Я уже не надеялась ни на что! Ты волшебница, да?



– Ну... вроде того, – неопределенно кивнула Лемвен.



– Я прохожу последнее испытание для того, чтобы наняться в караульные,
охраняющие учеников от опасных существ, разбойников или безумцев. Но
против злой мощи этого места недостаточно воинской силы.


– Этого места? – подняла брови Лемвен. Она слышала о развалинах мало, такие вещи не интересовали ее прежде.



– Это руины бывшей Школы Темной Магии, – передернула плечами
воительница. – Там наши предки постигали это искусство, но однажды
эманации зла переполнили подземные коридоры, и даже могучие маги были
вынуждены покинуть свой оплот. С тех пор наших магов никогда не обучают
в замкнутом пространстве... А бывшую Школу заполонили разные злобные
твари.


– Слушай... как там тебя? – чуть было не выдала себя Лемвен. К счастью, девушка не заметила этой оговорки.

– Меня зовут Нанике, – кивнула она, с надеждой глядя на Лемвен. – Я
могу побить любого из монстров в этой дыре, но когда я попадаю в
ловушки темной магии, я просто-напросто не могу дышать. И передвигаться
в темноте очень опасно – в полу то и дело открываются ямы или
выскакивают заточенные колья из стен.


– А что там нужно сделать-то? – небрежно, будто являлась архимагом, поинтересовалась Лемвен.



– Ой! – обрадовалась Нанике. – Да всего-навсего добыть у скелетов две
коленные чашечки. Там их полно, этих скелетов. Но те, которые нужны,
всегда прячутся в самых темных коридорах. Я дам тебе свечи, которые
разгоняют даже колдовскую тьму...


– Угу, давай, – кивнула Лемвен, ощущая легкий холодок под ребрами.



Она терпеть не могла скелетов, особенно лучников. Конечно, эти твари
слабоваты против ее двойных мечей, да и новое волшебное умение должно
помочь... но все равно! Со скелетами были связаны детские страхи Леми,
которые не так просто забыть.


Скрип и шуршание сухих костей за пологом фургона, когда караван
останавливался в местах скопления этих созданий, звук, с которым
скелеты рассыпались под ударами отцовского меча или топора Доникора. И
этот холод внизу живота, когда нужно пробираться с ведерком к
ближайшему ручью, прислушиваясь к хрустящим шагам нежити.


Нанике протянула Леми тяжелые толстые свечи, зажигавшиеся магическим
огнивом. Будущая охранница смотрела на спасительницу с усталой
благодарностью. Лемвен виделось, что ужас, разлитый доселе по всему
телу Нанике, теперь сконцентрировался у той в сердце, будто темный
сгусток. Ободряюще кивнув девушке, Леми двинулась в сторону
выщербленной временем лестницы, уводящей в катакомбы разрушенной
Школы...


Тиэрон слушал капитана стражи, внимательно вглядываясь в его
шевелящиеся губы. Сонливость навалилась на него после второй кружки
эля, выпитой с гостеприимным стражником в караульном помещении анд
северными воротами Глудина. Эльф боялся пропустить какую-нибудь мелочь.



– А третья банда оказалась не бандой, а одним барончиком, что поехал в
наши холмы на охоту и заблудился. Что-то у него в голове переклинило,
вот и бросался на всех подряд... А четвертые живоглоты бегали от нас
три недели, до того оказались хитрые...


– Так кто же все-таки напал на колдунью? – слегка заплетающимся языком спросил Тиэрон.



– Кхм... – Ликан бросил на эльфа хитрый взгляд. – Я вижу, тебе, парень,
припекает одно место? Небось, с тебя три шкуры спустят, если не
разнюхаешь что да как, а?


– Ну, вроде того... – неопределенно отозвался Тири.



– Хорошо. Я тебе скажу, кто на нее напал, и где их найти. Только от нас
помощи не жди. Это уже за пределами нашей территории, если откровенно.
И мои ребята туда не попрутся ни за какие коврижки.


– Так где это? – оживился Тиэрон.



– Ну... знаешь, древние говорили, что даром можно только лысину нажить... – выразительно уставился на эльфа стражник.



– Ну... слышал что-то такое, – уныло протянул тот.



– Во-от! – обрадовался капитан. – Поэтому окажи мне небольшую услугу –
и я тебе все выложу, как на духу. Я ж не скупердяй какой-нибудь...


– Чего делать? –оживился эльф, понимая, что от него потребуют не денег.



– Да я тут один раз пробирался из ваших краев и по дороге набил уймищу
каменных кошек. Знатный трофей, и денег перепало, и кое-чего по мелочи.
А потом стал нашим парням рассказывать, а они не верят. Так мол и так –
докажи. Я сперва удивился – как же такое докажешь, монстр же исчезает и
с концами? А потом вызнал, что у этих кошек есть один клык, который не
исчезает. Его можно подобрать на земле или из пасти у нее выдернуть. А
я не догадался. И оказался в весьма неловком положении. Я ж все-таки
капитан, мне полагается авторитет иметь. И, самое обидное, я ж не вру –
действительно отлично поохотился в тот раз!


Вот если ты мне притащишь из вашего леса десяток этих клыков, я тебе
все про шайку и расскажу. Ну как, по рукам? – и капитан уставился на
сонного эльфа.


– По рукам! – отозвался Тири с облегчением. Кошки – какая ерунда!
Оказавшись на улице, он подставил лицо предутреннему ветерку, дующему с
океана. Но сонливость не проходила, затопляя голову изнутри, как
тяжелое жидкое тесто.


– Леми наверняка дрыхнет без задних ног! – усмехнулся эльф, вспоминая
привычку сестрички спать в случае опасности в обнимку с мечами. –
Почему бы и мне не взремнуть часок-другой до рассвета? Кошки никуда не
денутся.


Слабый внутренний голос возразил, что деться могут неизвестные
разбойники, но веки Тири уже слипались. Он отыскал постоялый двор
попроще, кинул такому же сонному, как и он, парнишке, мелкую монетку и
растянулся на тощем тюфяке в общей зале, не обращая внимания на
перешагивающих через него постояльцев, засветло собирающихся в путь.


Нанике прижала пыльные кости к груди так, будто Левмен вручила ей
королевские реликвии. Глаза девушки сияли, она порывалась немедленно
бежать отчитываться перед своими наставниками.


– Сейчас! – она зашарила по карманам. – Я должна тебя отблагодарить...
у меня есть немного денег и золотой браслет... – Нанике извлекла на
свет горсть монет и украшений. – Пара колечек и вот еще... не знаю, что
это такое, но явно магическая штучка. Выглядит потрясающе! Смотри! – и
она выудила из горсти идеально гладкое овальное семя, похожее на то,
что уже покоилось в кармане у Лемвен. Леми уверено взяла его и
незаметно провела рукой с семенем возле сердца будущей охранницы.
Кругляш на ладони потяжелел и стал очень холодным. Нанике с облегчением
вздохнула:


– Уф! Словно вынырнула из темного болота! Никогда больше не приближусь
к этим развалинам! – и вскинула на плечо свою котомку. – Благослови
тебя Богиня! – девушка махнула рукой на прощанье и скрылась за
валунами. Лемвен держала семя ужаса осторожно, двумя пальцами. Ей
казалось, что ее детские страхи теперь тоже заключены в этом гладком
орешке. С осторожностью эльфийка поместила семя в самый глубокий
карман.


Было уже довольно светло, но Тиэрон все еще не появлялся. Лемвен в
нетерпении прохаживалась по дороге. Внезапно острая иголочка кольнула
ее мозг. Кто-то совсем рядом испытывал чудовищный гнев. Ярость, злоба,
душившие незнакомца, были для Лемвен словно запах свежевыпеченого хлеба
для голодного. Она оставила бесполезное вышагивание по тракту и
бросилась по болотистой равнине туда, где гудело и билось пламя
ненависти. Она ощущала в себе достаточно сил, чтобы встретиться с ним
лицом к лицу. Мечи звенели от напряжения, и девушка, не задумываясь,
создала себе пару защиток.


Но когда она разорвала пелену густого тумана и оказалась нос к носу с
худеньким парнишкой, сидящим у огромного дерева с потерянным выражением
заплаканного лица, Лемвен решила было, что ошиблась. Сидящий поднял на
нее глаза и его губы шевельнулись без звука. Они были сухие и
потрескавшиеся. Эльфийка была готова поклясться, что парень искусал их,
сдерживая рыдания, но так и не совладал с собой. Дорожки слез все еще
сохли на его грязных щеках.

– Ты кто? – прохрипел он, наконец. – Я ненавижу этот мир! Оставь меня...



– Тебе точно не требуется помощь? – ласково спросила Лемвен, наклоняясь
к сидящему. Тот вскочил, словно подброшенный заклинанием Оживления.


– Я сказал – отвяжись! Я хочу быть один! – заорал он срывающимся
голосом. – Големская жизнь! Если бы боги спросили меня, что им делать,
я бы сказал им разрушить этот мир немедленно! Ха! Судьба пощадила меня!
Что толку быть живым в этом проклятущем мире!


– Ты остался в живых – это значит, что ты еще должен что-то сделать, –
мягко сказала Лемвен, понимая, что чутье не подвело ее. Гнев исходил от
парня, как жар от раскаленного горна.


– Сделать? Что я могу сделать, если уже поздно, поздно! – и слезы
против воли покатились у него из глаз. Он сердито размазывал их
рукавом, но они все текли и текли.


– Расскажи мне... Рен, – попросила Леми, заметив именной браслетик на запястье парнишки.



– Саркерен... – поправил он ее машинально. – Рен меня только мама
называла... – он непроизвольно всхлипнул. – Нечего рассказывать... Иди
своей дорогой!


– Может быть, я могу как-то помочь тебе... например, отомстить? –
Левмен небрежно полечила парнишку магией, крутя свои мечи в руках.


– Да! – крикнул он отчаянно. – Я хочу отомстить! Но сперва я хочу хотя
бы избавить мою семью от позора! Я даже не знал, что кто-то способен
так поступать...


– Твоя семья... – задумчиво произнесла эльфийка, поощряя его. Саркерен
снова плюхнулся на траву, словно ноги не держали его. Дрожащим от
ненависти голосом он начал свой рассказ:


– Моя семья... мы не были какими-то вельможами. Честные труженики, вот
так! Мы построили домик здесь, возде водопада. Отец все твердил, что
полезнее иметь чистое небо над головой, чем каменный свод. Мы расчисти
себе поле возле леса, мама завела пару овечек... Мы никому не мешали.
Но в последнее время к нам то и дело начали наведываться какие-то
эльфийские стражники. Они угрожали нам, потому что мы, якобы,
поселились на их исконных землях, требовали то денег, то убраться
прочь. Отец ходил в город, к нашим старейшинам, те показали ему карты,
успокоили.


Тогда мы решили, что это просто бессмысленные оскорбления, и старались
больше не обращать на солдатню внимания. Они появлялись нечасто, всегда
большим отрядом, маршируя куда-то вдоль реки. Мать и сестра
предпочитали уходить в дом, едва заслышав их приближение, а я и отец
находили какую-нибудь работенку позади дома, где нас не было видно.


Но в тот день мы с отцом чинили крышу. Скоро должны были начаться
дожди, и мы торопились перестелить гнилую дранку на свежую. Я разобрал
часть покрытия и спустился по пояс в образовавшуюся дыру, а отец
подавал мне куски дранки со стороны крыльца. Завидев приближающихся
солдат, он бросил мне: «Пойду, разложу эту дранку на печи для просушки.
Сдается мне, она еще сыровата». Хотя я прекрасно знал, что дранка
отлично просушена. Мне же не хотелось слезать с крыши при этих
светлоухих... я недавно повредил ногу на скалах, и двигался ужасно
неловко. Они, конечно, заметили бы это и не упустили бы повод
поиздеваться. Так я думал, устраиваясь поудобнее на полу чердака. Пока
отряд промарширует мимо, я успею немного отдохнуть. В моей голове
неспешно всплывали дела, которые мне предстояло закончить в тот день.
Внизу звякали чашки, мама наливала отцу травяной чай. Я невольно припал
к щели и начал любоваться своей семьей. Мы всегда были... очень
дружными. И отец так трогательно оберегал маму... а сестренка пыталась
ей подражать.


Когда солдаты ударом ноги распахнули дверь, я в первый миг подумал, что
они снова хотят денег. Но в этот раз их вела иная жажда. Как безумные,
с грязной руганью они набросились на моих родителей и сестру и в
считанные минуты изрубили их своими палашами. Я лежал, изо всех сил
сдерживая дыхание, вжавшись в доски потолка. Что я мог сделать в этот
миг? Наверное, я должен был спуститься или хотя бы закричать – тогда
судьба не разлучила бы меня с моей семьей. Но ужас сковал меня. Я не
мог даже пошевелиться. Солдаты ничего не взяли в доме, даже не тронули
деньги, выпавшие из кармана отца на пол. Зато они, словно гигантские
муравьи пустошей, равнодушно поволокли тела моих родных к болоту. Когда
убийцы скрылись в тумане, я бросился по их следам. Но я опоздал. Они
закинули тела в самое глубокое бучило нашей трясины. И ушли, словно их
это больше не касалось. Я пытался нырять, я притащил туда пару длинных
шестов, но зомби и болотные духи все время атаковали меня. Я пришел в
себя в городе, сообщил о гибели моей семьи старейшинам. Они, кажется,
даже отправили какую-то жалобу старейшинам сетлоухих. Но те
отвертелись, заявив, что их воины отродясь не патрулировали земли у
водопада.


Что мне было делать? Я не мог даже вернуться в разоренный дом. Наши
овцы убежали в лес, и, наверное, их там сожрали какие-нибудь твари.
Через дырку в крыше дождь заливает мамину кухню, а в комнате сестры
ветром разбило окно, и каменная кошка вытоптала цветник. Я же слоняюсь
возле этой проклятой трясины и никак не могу умереть по-настоящему. Мне
кажется, что даже зомби перестали обращать на меня внимание. Они
наверняка уже добрались до мертвых тел, и я не могу даже похоронить
своих родных как полагается. Опозоренные, неупокоенные, они сами
когда-нибудь обратятся в мерзких зомби, и охотники на нежить будут
рубить их мечами – раз за разом, раз за разом...


К концу рассказа Саркерен уже плакал злыми, мелкими слезами. Лемвен ощущала волну его ненависти всей кожей.



– Ты мог бы отомстить... – нерешительно сказала она. Конечно, месть
целому отряду – занятие на многие десятилетия. А парню нужно что-нибудь
сделать немедленно, пока боги или Стражи Душ не услышали его отчаянную
мольбу о смерти.


– Да, я бы пошел мстить... если бы мог сперва вернуть родным их честное
имя. Похоронить, совершить обряд на могиле... – он перевел дух.


– Слушай... – задумчиво сказала Лемвен. – Я слышала, что для обряда не
обязательно хоронить тело целиком. Смерти-то бывают всякие. Некоторые
герои гибли в огне дракона, и все равно им строили пышные гробницы. Для
этого достаточно любой вещи, принадлежавшей убитым.


– Не совсем так, – серьезно возразил Саркерен. – Не любой вещи, а вещи, бывшей с убитым на момент смерти.



– Ты говорил о монетах, которые уронил твой отец.



– Да. Я носил их жрецу. Тот только покачал головой: во-первых, деньги
слишком часто переходят из рук в руки, чтобы считаться личной вещью. А
во-вторых, отец был еще жив, когда они упали.


– Но ведь есть заклинания, с помощью которых ищут потерянные вещи, –
вспомнила Лемвен. – Если бы ты вспомнил, что было надето на твоих
родных не подверженного тлению – кольца, браслеты, амулеты – эти вещи
можно было бы поднять из трясины силой магии.


– Не думаю, что их вещи все еще лежат в трясине, – Саркарен ударил
кулаком по стволу дерева. – Наверняка, все до последней бусины покоится
в желудках у зомби.


– Боги! – Лемвен уставилась на эльфа, словно тот произнес Великое
пророчество. – Тогда просто нужно перебить всех зомби в вашей трясине,
и дело с концом!


– Думаешь, я не пытался? – махнул рукой Саркарен. – Двое-трое – и выморок. И пока никакого результата.



– Ну так, может ты позволишь мне помочь тебе в этом? – церемонно
поклонилась ему Леми. Парнишка в последний раз шмыгнул носом и
выпрямился, обретая взрослую уверенность.


– Да, благородная леди, я позволяю вам это. И в награду за это деяние я
могу предложить нашу семейную реликвию – семя, привезенное когда-то
отцом из дальних краев. Оно приятно на ощупь и всегда остается горячим.
Я частенько грел об него руки, и в тот день на крыше тоже...


– Благодарю тебя, отважный Саркарен! – в тон ему ответила Лемвен. – Я
приму твою награду, когда буду достойна ее. Ждя меня тут, – добавила
она заботливо. И покарауль мои вещи, – порывшись в котомке, Леми сунула
парню кусок лепешки и ломоть сыра. Прежде чем тот успел возразить
что-либо, начинающая колдунья исчезла в плотном тумане.


Последний зомби тянулся к Леми, обдавая ее отвратительным запахом.
Впрочем, покрытая болотной грязью девушка воняла ничуть не лучше своих
жертв. В бурой жиже блеснуло простенькое колечко. Эльфийка отправила
его в кошель на поясе, к груде других дорогих и дешевых безделушек. В
голове пронеслась ехидная мысль: «Вот и проверим заодно нашего мстителя
на благородство!»


Как следует искупавшись возле водопада, Лемвен отыскала Саркарена у
небольшого домика на склоне холма. Тот ожесточенно заделывал дранкой
крышу. Увидев эльфийку, парень довольно ловко спустился по лестнице
вниз и жестом пригласил ее в дом. Там был наведен неумелый, но
тщательный порядок. Покоробившийся от дождей, но выскобленный стол
украшала глиняная вазочка с двумя стеблями скорбника – почти черной,
покрытой похожими на капли сережками, травы, издавна украшающей могилы
темных эльфов.


– Вот! – высыпала эльфийка на чистые доски свою добычу. Браслеты,
кольца, перстни, амулеты, бусы, осколки зеркал, драгоценные камни – все
перемешалось в единый, пестрый клубок. Саркарен сел на трехногий
табурет и начал терпеливо выпутывать из золотых и мифрильных цепочек
дешевый серебрянный оберег-звездочку. Так же неторопливо он перебрал
кольца, равнодушно откладывая в сторону тяжелые украшения с дорогими
камнями, и выбрал перстень из электрона, на котором сплетались
стремительные эльфийские буквы имени Даррот. Потом высвободил из
объятий нескольких жемчужных браслетов один, бирюзовый, с маленькой
подвеской в виде ложечки.

Все, – сказал он тусклым голосом. – Благодарю
тебя. Надеюсь, добыча послужит тебе большим вознаграждением, чем эта
безделица. – и он катнул по столу горячее семя прямо к руки волшебнице.



– Ты знаешь, я думаю, что этого орешка мне будет вполне достаточно, –
Левмен подмывало отказаться и от этой нехитрой реликвии осиротевшего
Саркарена, но Арика ждала ее с семенами как можно скорее. – А это
тебе... на хозяйство.


Эльф впервые вскинул на девушку глаза. Никакого гнева и ненависти не
было больше в них. Вся его ненависть теперь пульсировала в круглом
зерне на ладони Лемвен.


– Скажи, – нерешительно спросил он. – Если я не брошусь мстить немедленно, это означает, что я струсил?



– Это означает, что у тебя в черепушке есть мозги! – сердито возразила
эльфийка. – Разве ты сейчас одолеешь целый отряд? Разве твой отец
строил этот дом для того, чтобы он стоял заброшенным? Разве ты уже
построил гробницу для родных, а жрецы отслужили там обряды на
тридцатидневный помин, на тридцатинедельный, на тридцатилетний? Выполни
долг – а потом думай о мести, вот что я тебе скажу.


– Хорошо! – почти улыбнулся эльф. – Знаешь, младшие братья моего отца
прослышали о нашей беде. И оба решили перебраться сюда со своими
семьями. Они были моряками много лет, а потом все никак не могли осесть
на берегу – перебирались из одного порта в другой. А тут... в общем,
они оба решили, что жизнь возле родного леса пойдет им на пользу.


– И чистое небо над головой, да? – похлопала Саркарена по плечу Лемвен.



– Налей-ка мне воды во фляжку! – попросила она, и пока парень плескался
за занавеской у входа, незаметно подсунула под кучку украшений пяток
крупных золотых монет. Знаем мы этих моряков – ни кола, ни двора, и
семеро по лавкам...


Гладкое семя грело бедро волшебницы сквозь ткань штанов, когда она
шагала к мосту, ведущему на Нейтральные земли. Тиэрон так и не
объявился, хотя солнце уже палило вовсю. Эльфийке предстояло решить:
разыскивать брата или заканчивать свое задание в одиночку.

Глава 48. Две дороги (продолжение)





Лемвен двигалась по дороге к Глудину, торопясь встретиться с
братом. Но его все не было. Эльфийка не на шутку беспокоилась, входя в
ворота Глудина. Быть может, с Тири что-то случилось? Ей не терпелось
закончить свое задание, но судьба брата ее беспокоила гораздо сильнее.
В растерянности она замерла на главной площади, у поворота в один из
узких переулков. Где искать Тири или этого капитана стражи Ликана?


Мимо двигался парнишка из прислуги, неохотно тащивший откуда-то ведро с
углем. Его остановила симпатичная гномка в белом фартуке с корзиной
булочек:


– Матти! Что у вас там за переполох с утра? – спросила она. Матти
обрадованно бухнул свою ношу на мостовую и принялся красочно
расписывать:


– У нас вчерась с вечера заночевал переодетый эльфийский прынц, из
темненьких. Спервоначалу-то он лег в общей, заплатил мелкой монеткой. А
как стали обозные орки в путь собираться, ктой-то ему на руку со всей
дури наступил. Тут он проснулся и давай обозников гонять по залу... А
когда хозяин ему стражей пригрозил, смилостивился, убивать никого не
стал. Просто сообщил, что у него сам капитан стражи в друзьях, высыпал
на стол горсть золота и потребовал лучшую комнату и местного эля.
Выпил, наверное, ведро, вот не вру! И завалился один спать в лучших
двухкомнатных апартаментах, где доселе только церковники
останавливались...


– А с чего это он принц-то? Сам признался? – с жадным любопытством пританцовывала на месте гномка.



– Да ты чево! Кто же признается! Ну мы сами догадались, что это он ин..гон...гнито, во!



– Да, глупости все... – отмахнулась булочница. – Просто какой-то
черноухий Глудинского эля не пробовал ни разу, вот и развезло его.
Проспится к завтрему – будет спрашивать, почему он в ваших ... парт...
ментах, и где его деньги. Придумали! Принц! Пьянь мелкая! – и гномка
фыркнула. Матти хотел было ответить ей по достоинству, засучив рукава,
но увидел в дверях ближайшего постоялого двора своего хозяина, грозно
скрестившего руки на груди. Выражение лица не обещало Матти ничего
хорошего, и парнишка поспешно поволок свое ведро с углем в покосившуюся
дверь заднего хода.


А Лемвен, усмехаясь, направилась к суровому типу. Распрямив спину и задрав подбородок, она с ледяной любезностью процедила:



– Милейший, а где карета?



– Кар... рета..? – каркнул мужик, подавившись восхищенным вздохом, с которым он уставился было на вырез куртки эльфийки.



– Потише! – не понижая голоса отрезала Лемвен. – Или его высо... он явился к вам пешком?



– Пешком, как есть на своих двоих! – подобострастно закивал хозяин, сгибаясь в поклоне. – А вы его фрейлина будете?



– Я буду его родная сестра, разве не видно? – приподняла презрительно
губу эльфийка. – Довольно потешать толпу, ведите меня к нему! – и
решительно двинулась внутрь впереди семенящего мужчины.


Они поднялись по лестнице и хозяин почтительно распахнул перед Лемвен
двустворчатую дубовую дверь. Навстречу эльфийке хлынул мощный запах эля
и не менее мощный храп. Пинком захлопнув дверь перед носом
вытянувшегося от любопытства хозяина, Леми плюхнулась на широченную
кровать, где бессовестно дрых Тиэрон собственной персоной. Через десять
минут она осознала, что будить брата бесполезно, и распахнула дверь в
полной уверенности, что обнаружит там ожидающего указаний хозяина. Так
оно и оказалось. Эльфийка приказала доставить обед, горячую воду и
хорошее мыло. Дождавшись исполнения приказа, щедро расплатилась и
предупредила, что будить их следует только в случае прибытия кареты без
герба. Замороченный собственными же выдумками хозяин помчался на улицу
– хвастаться соседям своими постояльцами и караулить несуществующую
карету, а Леми с удовольствием вымылась в соседней с братом комнате,
написала и отправила пару писем и, перекусив, улеглась на мягкой
кушетке у очага. Усталость сковывала ее, от семян в кармане исходили
смешанные волны чужих чувств, и Тири храпел, как бывало храпели гномы в
караване. Леми усмехнулась, представив себе утреннее состояние братца,
и почти моментально уснула.


Утром она с аппетитом уплетала остатки вчерашнего обеда, а Тири, морщась, ковырял специально заказанную для него жидкую кашу.



– Ле-еми-и... – простонал он. – Я не могу есть, ну совершенно. И ходить не могу... и сидеть.



– Вот только без этих нежностей! – фыркнула эльфийка. – Подумаешь, напился!



– Я не напился! Я упился! Этот эль такой вкусный, что хочется выпить еще и еще...



– Так говорят все пьяницы, – с деланным сочувствием кивнула сестра.



– Ну Леми-и! – Тиэрон покачнулся на стуле.



– А ты знаешь, что эти... добрые люди приняли тебя за принца инкогнито? – понизив голос сообщила ему Леми.



Тири потрясенно уставился на нее. Потом потер лоб.



– Вот почему у меня почти пустой кошелек! – пробормотал он. – Да уж, расплатился я с ними по-королевски!



– Не переживай, – пожала плечами девушка. – Это не так уж плохо. Во
всяком случае, это так неправдоподобно, что может сбить со следа кого
угодно.


– Со следа? – Тири явно туго соображал.



– Ну, мало ли... – вздохнула девушка. – Мы влипли в опасное дело, братец.



– Но как нам отсюда уйти? Пешком что ли? – озадачился эльф. – Этак и самому глупому слуге станет ясно, что мы самозванцы.



– Ну зачем же, – зевнула Леми. – Нам придется покинуть Глудин по-королевски... Эффектно.



– О, нет! – Тиэрон схватился за голову. – Я сейчас не перенесу шуточек этой твари! Меня стошнит!



– Ничего-ничего. Тут с тобой старшая сестричка, она не даст тебе
погибнуть от пьянства во цвете лет! – хихикнула эльфийка. – Держись за
стул, братец! – и она как можно невозмутимее начала сплетать заклинания
лечения и исцеления яда.


Тиэрон уставился на нее в таком изумлении, что даже забыл о своем состоянии.



– Леми! – возопил он на весь постоялый двор. – Какого голема!



– Так получилось, – отвела глаза эльфийка. Что ж, она этого и боялась.
Конечно, брату обидно и горько, что Леми выбрала другой путь. И сейчас
он выместит на ней свое негодование со всей силой первого в жизни
похмелья.


– Но это же... – Тири задохнулся и отхлебнул воды из стакана. – Это просто великолепно, сестричка! А как мама-то будет рада!



– Правда? – вскинула на него взгляд девушка. – Ты не обиделся?



– На что? На то, что ты решила не зарывать свой талант? Да я просто в
восторге! У меня теперь всегда будут какие-нибудь защитки, а?


– Посмотрим, – усмехнулась Леми, вскакивая со стула. – Кажется, наша
карета подана! – и сразу вслед за ее словами переулок огласил трубный
рев Ветерка.


– А голова-то не болит! – крикнул сестре Тиэрон, когда Глудин с
бледно-зеленым хозяином, попадавшими на землю слугами и любопытной
гномкой-булочницей, не обращающей внимания на сыплющиеся в пыль
булочки, провалился куда-то вниз, и Ветер набрал высоту.


Известие о том, что близнецы решили разлучиться, было принято друзьями
с пониманием. Вивиан была просто счастлива, без конца помогая подруге
осваивать ученические заклинания. Аннарин похлопал Тиэрона по плечу и
посмеялся:


– Леми чуть не стала волшебницей прямо у тебя под носом, пока ты наливался элем! Вот это я понимаю, чудеса маскировки!



– Я не хотела никого обманывать! – вспыхнула Леми. – Я просто...



– Просто не была уверена, да, девочка? – успокоил ее Кузьма. – Я
прекрасно тебя понимаю. У нас бывало и похлеще в те времена, когда сын
был обязан выбрать отцовское ремесло. И тайком обучались у другого
мастера, и из дома уходили...


– Но почему все-таки боевой маг? – поинтересовалась Вивиан, когда
девушки остались наедине. Лемвен рассказала ей свой сон – в котором она
пробирается по кустам и опаздывает. Вивиан выслушала рассказ очень
серьезно.


– Возможно, ты действительно спасла своим выбором чью-то жизнь. –
раздумчиво произнесла она. – Но мне тяжело думать о том, что впереди у
нас не мирная жизнь, а новые смертельные битвы.


– Да и я больше хотела бы... – Леми осеклась. Так ли уж ей хотелось бы
вернуться обратно в родительский караван? А как же Аннарин? Неужели она
потащит этого могучего воина за собой, пользуясь его клятвой и его
чувством к ней? Заставит его бросить свой отряд, заняться торговлей?


– Я хотела бы повидать родителей... – произнесла эльфийка вслух.



– И попрощаться с ними, – понимающе кивнула Вивиан. – Да, Леми, у нас
нет пути назад. Это грустно, но я все-таки вижу там, за мрачными
тучами, какой-то ясный свет – для всех нас, надеюсь.


На следующее утро близнецы отправились завершать начатое дело. Тири – к
каменным кошкам, а Леми – в Руины Агонии, разыскивать несчастные
создания некого безумного колдуна, проводившего опыты по превращению
людей в нежить. В их телах ей предстояло искать заклятые Безумные
Сердца – артефакты, созданные колдуном из человеческих сердец. Лемвен
заранее содрагалась от подобной работенки. Вивиан все утро варила на
походной плитке эликсир из трав и заставила эльфийку выпить изрядную
толику этого зелья.


– Он защитит тебя от заразы безумия. Мне не хочется видеть тебя с
перекошенным лицом, удирающую от городской стражи, – покачала головой
девушка.

– Если бы он еще отбил запах у этих тварей! – пожаловалась Лемвен.
Вивиан серьезно кивнула и добавила к питью пару капель тягучей
жидкости.


– Это называют «запах сна», – пояснила она эльфийке. – Одна капля в
любом напитке заставит тебя полдня наслаждаться самими изысканными
ароматами, которые ты только знаешь, и не ощущать реальной вони.


– М-м... – принюхалась Лемвен. – Пахнет... мамиными духами... и ягодным пирогом...



– Э-э... – смущенно откашлялся Кузьма, неловко пряча под полу плаща
свою до половины перемотанную портянку. – До чего ж полезное зелье
выходит! А у нас вовсе даже жареный сыр на завтрак... орочий.


Остальные, уже в полной мере насладившись запахом обжаренных ломтей
самого ядреного сыра, который почти забивал аромат гномьих портянок,
дружно расхохотались. Лемвен перевела взгляд с гнома на сковородку и
тоже покатилась со смеху. Она прекрасно помнила запах жареного сыра, но
ее нос уверял, что перед ней куски ягодного пирога. И завтрак казался
сладковатым...


Вечером друзья собрались у костра снова. Накрапывал легкий дождик, и
Ветер раскинул над их головами свои широкие крылья, наслаждаясь теплом.
Тиэрон в красках поведал, как разыскивал в Глудине капитана Ликана,
стараясь не попасться на глаза свидетелям отлета «эльфийского принца»
на спине дракона. Капитан остался доволен, и сообщил эльфу, что по его
догадкам на колдунью напали орки из банды некого Царпика. Тиэрон весь
день выслеживал разбойников и обнаружил пещеру, в которой те ночевали.
Но в банде оказалось более десятка крепких зеленомордых парней, и он
решил, что без помощи мага ему не стоит к ним соваться.


Левмен же с отвращением пристроила подальше от костра мешочек с
заклятыми сердцами. Ей все время мерещилось, что они продолжают
трепыхаться под плотной тканью. Эльфийке не хотелось даже думать о том,
что творил с несчастными жертвами безумец. Но именно эти мысли и лезли
к ней в голову, напрочь отбивая аппетит.


Набег на орочью банду оказался довольно простым делом. Стоило только
монстрам показаться на полянке перед пещерой, как Тиэрон налетел на них
со своими мечами, а Сэйт и Вивиан принялись поддерживать его жизненные
силы. Лемвен тоже помогала им. В результате, Тиэрон победил монстров,
словно легендарный неуязвимый герой. Аннарин одобрительно похлопал его
по плечу. Фиал со Слезами Шилен эльф обнаружил в поясном кошеле главаря
банды.


Кузьма посоветовал друзьям растащить трупы орков подальше друг от друга.



– Ежли они тут все очухаются, так непременно снова в банду собьются,
как волки в стаю. А так, глядишь, потыкаются мордами в кусты и
разбредутся в одурении...


– Ну, не знаю... – с сомнением покачал головой Сэйт, помогая Тиэрону
волочь за ноги здоровенного орка, потихоньку тающего у них в руках.
Аннарин отволок главаря за скалу, ухватив как щенка за толстую складку
на шее.


Под вечер близнецы добрались до Алтаря, где их поджидали сестры Арика и
Аркена. Обе колдуньи старались сохранять невозмутимость, но Лемвен
заметила, как восторженно вспыхнули глаза Аркены при виде синего фиала.
А Арика без малейшей брезгливости извлекла Безумные Сердца из холщового
мешочка.


– Ты раздобыла очень ценный магический компонент для зелий и лекарств.
Множество больных и раненых будут благодарны тебе за это, – тепло
сказала она эльфийке.


– Но там не было никакого семени, – огорченно воскликнула Леми, доставая три других артефакта.



– Семя Безумия появляется, если высушить зачарованное сердце. Ты можешь
сделать это своим заклинанием, например, Касанием Вампира, – успокоила
она девушку.


Лемвен с сомнением уставилась на мерзкие кусочки и произнесла
заклинание, нацелив на одно из сердец палец. Оно тотчас съежилось и
превратилось в бугристое, неровное семя, взяв которое в ладони,
эльфийка ощутила желание дико расхохотаться прямо в лицо колдунье. Но
она сдержала себя, и зелье Вивиан помогло.


– Хм... – посмотрела на соискательницу магического звания Арика. – Для
мага важен талант, заложенный в него богими. Для мага важна твердая
воля. Но еще важнее для него хорошие друзья. Передай мое восхищение
той, что дала тебе отвар.


– Почему вы не предупредили меня, что я могу сойти с ума? – возмутилась Лемвен.



– О, Аркена мгновенно вылечила бы тебя! – махнула рукой Арика. – Но мы
всегда смотрим, сколь долго новичок сопротивляется безумию – это тоже
очень важно для нашего искусства.


Растерянно попрощавшись со странной парочкой наставниц, близнецы
отправились в город темных эльфов. Они все еще сомневались, что их
Испытания пройдены, хотя и получили неопроверживое доказательство тому
в виде двух артефактов, которые надлежало передать
мастерам-наставникам.


Поздно ночью черный дракон, сливающийся с осенними тучами, нес к
востоку разношерстную компанию друзей, в которой стало больше на одного
асассина и одного боевого мага. Сонечка раздобыла где-то изрядный
бурдюк крепленого орочьего меда, и путешествие снова казалось друзьям
отличным приключением. Оставалось лишь отыскать остальных...

Глава 49. Таланты и поклонники.



– Пошевеливайтесь! – скомандовал Марон, откидывая тяжелую от дождя
полотняную кулису. – Нужно разгрузить все эти ящики до обеда, слышите?


– А обед-то будет? – буркнул кто-то из оборванцев. Нет, они не все
выглядели бродягами. Некоторые действительно честно зарабатывали себе
на кусок хлеба. Но Марон все равно не мог сдержать своего презрения к
грузчикам.


– Будет-будет! – прикрикнул он. – И глядите у меня, я тут стою и не
свожу с вас глаз! Не вздумайте шарить по ящикам, сами же пожалеете.


– Чегой-тось? – не сдержал любопытства молодой гном с жиденькой, давно не мытой бороденкой.



– Тогой-тось, – передразнил его Марон. – В соседнем городе один вот
такой полез... а там у нас змея сидела. Она его за руку – цап, он
орать, от его ора проснулся кроколиск... в бщем, лечили потом того
дурака долго-долго...


– Ну-у... – неопределенно покрутил головой грузчик. – Больно надо!



Ящики мерно вплывали в шатер, располагаясь по кругу, как указывал
Марон. Конечно, было бы неплохо иметь несколько постоянных работников,
но мало кто соглашался таскаться по дорогам в такую погоду и без конца
разгружать и нагружать фургоны. Каждого распоследнего бродягу и
колчерукого бездельника рано или поздно тянет туда, в яркий центр
озаренной переменчивым сиянием эльфийских светильников арены. Каждый
начинает проситься к гимнастам, силачам или дрессировщикам. А сколько
идиотов пытались разгадать секреты Корунда и стать фокусником!


Распорядитель снова окинул толпу грузчиков внимательным взором. Этот
человек с явными следами не раз вылеченного пьянства на лице...
наверняка, у него есть родные, которые всякий раз после очередного
запоя выкладывают магу-целителю денежки за непутевого гуляку. Но тяга к
вину бывает не только в желудке – она порой гнездится и в голове. Проще
говоря – хочет парень надраться, идет и надирается. Не стоит и думать
взять его с собой. Во-первых, разоришься на протрезвлении. Во-вторых,
родня подымет вой, решит, что их злосчастного пьяницу силком умыкнули
злыдни.


Ха, вот этот полуорк хорош! Пыжится изо всех сил выглядеть, как
чистокровка, силен, но по бледной коже и слишком невысокому для зеленых
парней росту видно – ублюдок. В законном браке-то бродяги не вырастают.
Хотя кто ведает пути богов? Но... раненое самолюбие наверняка толнет
его делать карьеру в цирке. Или в жонглеры полезет, или в
дрессировщики. А зачем «Волшебным забавам» десять дрессировщиков? Им и
двух-то не требуется. Хмурый Грыгарр в помощниках не нуждается.


Хм, кажется еще один полукровка – полуэльф, похоже? Ну, этот сам не
пойдет чернорабочим, видно, что только перебивается тут, поджидая то ли
дружков-разбойников, то ли королевских следопытов, пущеных по следу
очередной банды. Лесовик, тихушник, работает споро, но себе на уме.


Гномы как обычно кучкой, не пойми-разбери, все в одинаковых доспешках,
шлемы надвинуты по самые бороды, будто им вот-вот в бой идти. Скорее
всего, разорившиеся торгаши или мастера-недоучки. До поденной работы
уже докатились, а в пахари продаться еще гордость не позволяет. Вот
гнома бы Марон взял. Гном и работать умеет, и секреты Корунда никогда
не выдаст – у них такой обычай меж собой. И девочки-гимнастки были бы
довольны. Если, конечно, не попадется старый пень с седой бородой...
Хотя, кто их, гномов, знает. На вид ему за 50, от роду все 200, а он
еще завидный жених у своих числится.


Вон тот, с рыжей бороденкой, наверняка помоложе будет. Но до чего
тощий! Ящик тащит, словно вот-вот упадет. Судя по доспехам – из воинов.
Неужели беглый пахарь? Марон мысленно потер руки. Беглец, конечно, не
позволит себе лишнего, попав в такое теплое местечко, как бродячий
цирк. Найти его тут сложно, фургоны нынче тут, завтра за полсотни миль.
Определенно, стоит перекинуться с парнем парой слов.


Когда работники закончили выскребать миски кусками лепешки и чинно
получили свой заработок, Марон приглашающе кивнул молодому гному в
тусклом шлеме. Тот сметливо запнулся за растяжку шатра, уронил пустой
ящик, бросился его поднимать... Когда последние грузчики покинули круг
фургонов, гном распрямился и подошел к Марону. В нем не было никакой
робости или неуверенности. Глаза смотрели равнодушно, то и дело кося на
что-то за спиной распорядителя.


– Кхм... – прочистил горло Марон. – Ты, любезный, мне глянулся слегка в
смысле работы. Нет ли желания подзаработать еще малость?


– Тута или с вами переться? – лениво спросил гном. Голос и впрямь был молодой, но хриплый, как от застарелой простуды.



– Как хочешь, – отрезал Марон, весьма недовольный своей промашкой. Гном
ни капли не походил на забитого беглеца, скорее он напоминал
распорядителю наглых базарных бандитов, выколачивающих дань из мелких
торговцев. Свяжись с таким... Но было поздно.


– Спасибочки... – прохрипел гном с преувеличенным энтузиазмом кланяясь.
– Премного благодарны... мы ж тут как есть с голоду пропадаем...
Значится, можно вещички к вам перетаскивать, а? – и он подслеповато
прищурился, замерев в полусогнутом положении перед начальством. Марон
снова засомневался. Может, по молодости нагличает, а на деле от голода
корчится? Вот разбери-ка этих нелюдей! Он сердито ткнул новому
работнику в сторону телеги с сеном и сбруей, где особо нечего было
воровать. Поспит пока без крыши, там видно будет!


Новичок, отзывавшийся на короткое имя Авен, оказался покладистей и
старательней, чем опасался Марон. Гном даже по собственной инициативе
начистил все бронзовые детали от защитных решеток, выставлявшихся при
особо опасных номерах с дрессированными монстрами. Скобы, ручки, крюки
и болты теперь мягко сияли в свете эльфийских огней. Сама мадам Бубу
удостоила нового работника похлопывания по спине, когда проходила из
своего фургона в центральный шатер. Впрочем, девочки-гимнастки
выглядели разочарованными.


– Он скучный такой... – шушукались они громким шепотом. – Прямо бука! Хоть бы рассказал, кто его родичи...



– Нечего приставать к парню! – усмехался довольный Марон. – Вам,
вертихвосткам, лишь бы хихикать, а для этого простака вы, небось, почти
как ваши Верховные жрицы!


Девочки фыркали, одновременно изумленные глубиной невежества человека и
польщенные его грубой лестью. Впрочем, скучный парень Авен вскоре начал
притаскивать им из города пирожки и забавные мелочи, вроде огненных
хлопушек, за что ему было почти полностью была прощена необщительность
с лучшими гномками Адена в лице гимнасток «Волшебных забав». Девочки
пришли к выводу, что Ав, видимо, слишком молод.


Блистательный Корунд сперва тоже не обратил внимания на своего
сородича. Играя роль карлика с островов, он старался поменьше болтать
по-гномски, да и из своего фургона выходил неохотно. Девочки сами
прожужжали Корунду все уши о тощем грузчике, нанятом Мароном. Фокусник
снисходительно пожал плечами.


Однако, когда начались представления, в душе звезды цирка зародилось
изумление, переходящее в теплую приязнь. Как бы ни был тяжело загружен
Ав во время представления, когда Корунд выходил на арену, малый бросал
все дела и замирал, как элпи под заклинанием сна. Сияющими глазами он
следил за фокусами и трюками, хлопая громче самых восторженных детей. А
потом бросался спешно доделывать свою работу, избегая нагоняя от
Марона.


Такое преданное восхищение невольно способствовало сближению двух
гномов. Сперва Корунд изредка обращался к новичку своим сценическим
густым басом с какими-то мелкими поручениями, а потом они невольно
начали непринужденно болтать. Странные это были разговоры – ни один, ни
другой не упоминали о своей семье, друзьях или причинах, приведших их в
цирк «Волшебные забавы». Но они могли часами обсуждать отделку
какого-нибудь здания в очередном городе, или ковку ворот, сравнивать
доспехи встречных всадников или спорить о пользе различных магических
кристаллов...


Через пару недель Ав перебрался ночевать в крохотную прихожую фургона
Корунда. И то – двум гномам было в обществе друг друга привычнее и
спокойнее, нежели с шумными гимнастками или мнительным Мароном.


Дружба со звездой не особо повлияла на статус Ава, но, как отметил про
себя Корунд, только потому, что малый сам себя так поставил. Он
по-прежнему услужливо кланялся Марону, ухмылялся до ушей, когда мадам
Бубу трепала его по плечу, шарахался от шуточек гимнасток и при этом
задабривал их леденцами или резными гребешками, купленными во время
отлучек, как мальчишка приставучих сестренок.

А отлучался Ав регулярно. Вот что еще
заинтересовало Корунда. Когда по старой привычке караванщика
подсчитывать то и это, фокусник прикинул, что малый исчезает на
несколько часов ежедневно, в разное время, но не пропуская ни дня, это
показалось гному занятным. Кем бы ни был на самом деле простоватый Ав,
он явно преследовал свои тайные цели. А Корунд, верный гномскому
родству, не собирался ни выслеживать, ни расспрашивать его.


Зимние ливни настигли цирковой обоз далеко на северо-востоке. Крученые
струи лупили по натянутым шкурам,словно сотня барабанщиков перед
выходом дрессированного вивера. Этот самый вивер заскучал, начал
неровно облезать и впадать в спячку на целые дни. Орк-дрессировщик
Грыгарр ходил мрачнее Глаза Шидар и проводил долгие часы, натирая
любимца пахучими мазями.


На Ава свалилось чересчур много работы даже для такого ловкого
парнишки. Помимо прочего, ему приходилось собирать и укладывать под
навес мокрые дрова и хворост: мадам Бубу резонно приберегала хорошие
сухие вязанки из эльфийского ясеня для обогрева главного шатра. Поэтому
гном таскался под дождем целыми днями, а потом пытался согреться
кружкой глинтвейна в своей комнатенке. Корунд не жалел для него лучшего
вина из своих запасов, но ни глинтвейн, ни теплое одеяло, подсунутое
сердобольными гимнастками, ни мифрильное гномское здоровье не смогли
надолго оттянуть неизбежное. Ав простыл, и когда однажды поутру его
привычная фигурка не начала суетиться среди фургонов, сама мадам в
беспокойстве заглянула в фургон Корунда. Она застала своего фокусника
отпаивающим молодого гнома настоем трав с теплым вином.


– Бубу! – не терпящим возражений тоном сказал Корунд. – Если тебе
случайно встретится маг-целитель, будь так добра, отправь его ко мне. У
меня есть для него работенка.


– Но Корунд... – начала было хозяйка, имея в виду бессмысленность возни
с подобранным на улице работником. Но один взгляд на постель заставил
ее отскочить к двери.


– Синяя лихорадка! Боги! Мы все умрем!



– Нет, Бубу! – успокоил ее Корунд. – Это не лихорадка, это просто
воспаление легких. Ничего магического или заразного. Парень просто
промерз и промок до костей...


– Его никто не заставлял силой наниматься к нам... – высокомерно
отрезала мадам. Она была мягкосердечной женщиной и всегда боялась, что
окружающие начнут пользоваться этим.


– Кто спорит? – пожал плечами Корунд. – Только ты ведь не хочешь
объясняться с родственниками парня, если с ним что-то случится?


– Какие там родственники... – начала было Бубу, но Корунд сделал жест в
сторону прикроватной полочки. Там, между горшком с вечными углями и
щербатой тарелкой, лежали серьги изумительной красоты с магической
защитой, заставляющей металл слегка светиться. Видимо, снять их молодой
гном успел, а убрать – нет.


– Но... но... – мадам растерялась. – Зачем же он...



– Думаю, что у парня на это были веские причины. Как и у меня, – и Корунд рассмеялся своей шутке.



– Ну хорошо, – Мадам Бубу старалась на всякий случай не приближаться к
больному. – Я найду тебе мага, пусть поставит Ава на ноги. Он
действительно отлично работал все это время.


– Ты даже не представляешь, как старательно он трудился... – пробормотал Корунд вслед закрывающейся двери.



Обнаруженные под койкой Ава меч и доспехи наводили гнома на мрачные
мысли. Ловкий и сильный воин, владеющий дорогим оружием, путешествующий
под личиной простака-Ава с бродячим цирком, регулярно отлучающийся
куда-то... и эта записка, найденная Корундом возле горшочка с вечными
углями. Видимо, у Ава в горячке не получилось закинуть ее точно на
угли. В записке было краткое описание некого темного эльфа, известного
своими аферами и обманом честных купцов. Насколько помнил Корунд, когда
цирковые фургоны покидали последний городок, все были взбудоражены
известием о его таинственном исчезновении. И фокусник подозревал, что
эта пропажа, которая ни капли не огорчила Гильдию торговцев, так и не
будет никогда найдена.


– Вот чем ты занимаешься, малыш... – задумчиво бормотал Корунд,
натягивая на ледяные ноги Ава носки из медвежей шерсти. – Наемный
убийца! Знала бы Бубу, шарахнулась бы подальше, чем от синей лихорадки.



Сам гном испытывал не страх, а только досадливое удивление. Что
заставило этого парня, по виду недавнего школяра, заняться таким делом?
И делать его с умелым равнодушием, какого не встретишь и в закаленном
бойце? Корунд снова и снова вспоминал восторженное, детское выражение
лица Авена, смотрящего фокусы. Какой из Авенов был настоящим – тот,
замерший у арены, или крадушийся в ночи убийца?


Дни тянулись унылые, серые и промозглые, как сброшенная наконец-то
шкура циркового вивера. Авен то ненадолго приходил в себя, обводя
комнатенку мутными глазами, то снова метался в жару, сбрасывая одеяла и
порываясь бежать куда-то.


Зрителей в тихом поселке лесорубов было катастрофически мало, но
опытная мадам Бубу приказала распаковывать шатры на луговине. Она
знала, что через день-два с гор спустятся золотоискатели и пастухи,
одновременно прибудут обозы торговцев и переселенцев, последние в этом
сезоне. Будет грандиозная ярмарка, не уступающая большим городам, и
циркачи могут неплохо заработать на ней.


Корунд пользовался свободными днями чтобы приглядывать за Авеном. Но
все усилия гнома не приводили к улучшению. Грыгарр заглянул как-то в
каморку работника и потыкал его безвольную горячую руку своими зелеными
пальцами. На лице орка появилось выражение жалости.


– Сильно много плохое внутри, – изрек он, глядя поверх голову Корунда в
окно. – Магия плохой, мысли плохой, все плохой. Болезнь ходить как вор
в дом без дверь! Ищи мага! – и с этими словами Грыгарр отправился
восвояси.


Легко сказать – ищи мага! В забытом богами поселке маги встречались так
же часто, как и особы королевской крови. Разве что с караванами
прибудет хотя бы один целитель. Корунд забросил даже отработку новых
фокусов, придумывать которые он навострился в последнее время.
Недоделанные приспособления пылились на столе в его комнате, а сам он
проводил все время с мечущимся Авеном. Гимнастки приносили им обоим
еду, горячую воду, сушеные травки. Но Авену не становилось лучше. Он
лежал безучастный ко всему, и умудрялся проглотить не больше двух ложек
бульона за раз. Время от времени гном начинал рассказывать что-то
бессвязное тоненьким голоском:


– ...А потом еще взлетают разноцветные огни, и все хлопают в ладоши. И
я не понимаю, как это получается без капли магии... А пирог тот был с
медом. И вот я мед вылизываю, а она меня хвать за ухо... Потом выливаю
ему ведро воды на голову, и он вскакивает... Беремся мы за руки и тут я
вижу... драконы летят...Так больно и темно... Ты не ударишь меня,
правда? Только ты один остался... друг...


– Тихо, тихо... – успокаивал Ава Корунд, горестно качая головой.



Было очевидно, что болезнь и таинственное «плохое внутри» подтачивают
последние силы парнишки. Корунд решал – не рискнуть ли ему? Один
старинный гномский способ лечения такого вот, сжигающего до смерти,
сухого жара он знал по рассказам отца. Но его применяли к крепким,
матерым бойцам. Не добьет ли он тощего Авена окончательно? С каждым
часом становилось очевиднее, что если Корунд не решится, сердце
парнишки не выдержит такой температуры. У него на лбу уже, казалось,
можно было жарить яичницу.


Фокусник принес в каморку пару ведер горячей воды и одно с ледяной
родниковой, куда он щедро добавил винного уксуса. Приготовил мыло,
мочалку, несколько льняных простыней, выпрошенных у поджимающего губы
Марона, и сухую одежду.

После чего фокусник крепко запер дверь своего фургона. Ему было
страшновато, что кто-нибудь застанет его за этим лечением. Могут ведь
совсем не так понять...


Корунд приготовил мокрую ледяную простыню, а ведра с горячей водой
накрыл толстыми подушками, не пропускающими тепло. Конечно, набитые
шерстью подушки отсыреют от пара, но здоровье Авена важнее.


Дрожащими руками Корунд снял с больного все одеяла. Вместо того, чтобы
затрястись от холода, как это бывает при нормальном ознобе, Авен
блаженно раскинул руки, словно валялся на солнышке в летний денек.
Корунд осторожно вытянул из-под парнишки тощий тюфяк. Топчан скрипнул
рассохшимися досками.


Потрепанная одежонка Авена заставила Корунда вздохнуть. Те люди или
эльфы, которые считают, что неприхотливым гномам безразлично, какое
тряпье на них напялено, лишь бы одежда грела и прикрывала тело, глубоко
ошибаются. Гномы, приученные с детства видеть качество вещей,
испытывают от плохо сотканной ряднины, грубо сшитой рубахи или криво
притачанной застежки такое же неприятное чувство, как и при виде
ржавого меча или кривого копья. Это доставляет мастеровитым коротышкам
неудобство, сравнимое с зудом немытого тела для более нежных эльфов или
скрипом металла по стеклу для людей. Гном, по доброй воле носящий
низкосортную одежку, подвергает себя немалому испытанию.


То, что было надето на Авена, больше напоминало на ощупь мешок из-под
репы. Хотя рубаха была чистой и даже украшеной незатейливой вышивкой,
делали ее где-то наспех и без души. То ли дело гномская шерстяная ткань
тройного плетения или льняные туники, прохладные в жару и теплые в
холод... Корунд потряс головой. Не время думать о ерунде!


Фокусник осторожно стянул с Авена рубашку и штаны, оставив того в
нижнем бельишке. Короткие штанишки и исподняя рубаха без рукавов
оказались из отличной ткани, так называемого «паучьего батиста».
Гномы-ткачи добавляют к нитям паучий шелк, и это позволяет делать ткань
тоньше и прочнее обычной, при этом невесомую и приятную на коже.


– Ну и тощий же ты, парень! – покачал головой Корунд, глядя на явно
великоватое белье. – Ножки как палочки, будто тебя с детства не
кормили!


– Съешь это... – пробормотал Авен. – Ты голодный, тебе нужно есть...



– Ох... – невольно вздрогнул фокусник. Эта фраза живо напомнила ему голодовку в заброшеном форте.



Корунд как никогда остро ощутил свое одиночество и ущербность. Конечно,
для цирка «Волшебные забавы» он просто находка, но ему нужно искать
своих друзей. И скрываться от врагов. А дороги бродячих артистов
уводили его все дальше от южных трактов и густо населенных долин, где
можно порасспрашивать знакомых караванщиков и купцов или получить
письмо. Гном бы давно отправился назад, на поиски вслепую, если бы хоть
немного представлял, где нужно искать.


Единственное, что он помнил из своего недолгого плена, это тошнотворный
полет в когтях у боевого дракона. Полет куда-то на северо-восток,
откуда потом пленников переправляли на телегах на рынки рабов в разных
городах. Именно туда двигался теперь обоз бродячего цирка. Именно там
Корунд решил попытаться отыскать следы своих товарищей. Или услышать
что-нибудь о пришедших в себя после выморока чужаках.


Выморок... Великая Богиня! Как он надеется, что это был всего только
выморок! Его проклятущие ручищи с такой силой опустили обух секиры на
ее беззащитный затылок... Медведь, голем! Не мог осторожнее! Но он
тогда больше всего боялся, что она попадет в плен. И натерпится
невыносимых унижений от врагов и тварей, им прислуживающих. Этот ужас
направил его удар, подлый удар со спины, сваливший ее как срубленное
деревце...


Корунд смахнул непрошенную влагу со щек. Он не плакал, когда потерял
ногу. Не плакал, когда стало ясно, что отец погиб и не вернется из
выморока. Не плакал раз за разом ломая проклятый протез на корабле и
предвигаясь по обледенелой палубе на четвереньках.


Но при мысли об этом ударе, о боли, которую он причинил самой милой,
самой нежной девушке на свете, ему хотелось рыдать навзрыд. Поняла ли
она, придя в себя, от чего он спасал ее? Простила ли она его?


Фокусник заворачивал Авена в ледяную простыню, поглядывая на песочные
часы на полке. Простыня должна нагреться, но не высохнуть, как-то так
говорил отец. Температура у больного немного упадет и на лбу выступит
испарина, предвестник спасительного пота. Тогда нужно срочно растереть
кожу горячей мочалкой, вытереть насухо, переодеть в чистое и укрыть
потеплее. И поить по капле теплым отваром, не давая крови слишком
загустеть, иначе сердце не сможет качать ее по жилам.


Авена колотило крупной дрожью, он несколько раз распахивал совершенно
бессмысленные глаза и бормотал что-то, то ли узнавая звезду цирка, то
ли отвечая своим видениям:


– Так здорово, что ты тут! Мне не страшно вместе... Я тоже буду сражаться... И эти огненные бабочки – без капли магии, да?



– Да, да, малыш. Это просто кусочки фольги... ты же помогал мне вырезать их, помнишь?



– Помнишь... земляника созрела...



– Ш-ш, не ворочайся, потерпи...



– Почему так холодно? Я тоже хочу увидеть этот сон...



– Ты увидишь потом, Авен, обязательно.



– Такой красивый и такой злой... ты помнишь?



– А? – Корунд изумленно уставился на Авена. Но больной снова провалился в забытье.



– Странными дорогами тебя водило, малыш, – пробормотал фокусник. – Или это мне все напоминает о нашем бегстве через леса?



Наконец, к огромному облегчению Корунда, у Авена выступила испарина на
лбу и висках. Он перестал сухо и неглубоко дышать, сердце забилось
размеренней. Страшный жар отступал. Теперь нужно было действовать
стремительно, чтобы не простудить парнишку еще сильнее.


Корунд отшвырнул мокрую простыню и начал растирать руки и ноги больного
горячей, слегка намыленной мочалкой, смывая едкий запах уксуса.
Согретые места он тут же досуха тер новой простыней. Пот все обильнее
выступал на коже Авена. Корунд схватил свои рубаху и штаны,
приготовленные заранее. Теперь надо очень быстро переодеть парня из
мокрого белья в сухое... и делать это в ближайшие часы каждый раз,
когда одежда будет промокать от пота. Наверное, девочки-гимнастки
справились бы с этим гораздо более ловко, но Авен мог потом быть
страшно смущен обстоятельствами его лечения, поэтому Корунд и делал все
сам.


От спешки он слегка запутался во влажной ткани «паучьего батиста»,
поэтому не сразу осознал то, что открылось его взгляду. Да и осознав,
прежде всего закончил необходимое – натянул на Авена сухое белье,
подстелил под него тюфяк, подсунул под голову подушку и завернул как
куклу в два одеяла.


Только после этого фокусник осторожно потянул за край тощей бороденки
циркового прислужника и наемного убийцы по совместительству. Хороший
орочий клей держался намертво, но стало видно, где проходит граница
живой, бледнеющей от натяжения кожи и искусно сделаной бороды. Грим был
менее стойкий, и смылся мочалкой с третьего раза.


Вместо обветренного, покрытого оспинками и морщинами мужского лица над
бородой открылось нежное девичье личико, по красоте не уступающее
холеным гимнасточкам. Да что там гимнастки! Не уступающее самой Марф!
Единственное, любимое, родное личико, в последний раз виденное
озаренным недоумением и болью под обухом его секиры. Корунду
показалось, что сердце остановилось у него в груди, а потом взорвалось
тысячами огненных осколков.


– Марусенька! – прошептал он, опускаясь перед топчаном на колени. Но
гномишка крепко спала целительным глубоким сном измученного отступающей
болезнью ребенка. Только тень былой улыбки скользнула по ее мордашке,
такой забавной от приклеенной бороды.


Будь на месте Сэдди высокопарный эльф или чувствительный человек, он
бы, наверное, горестно сетовал бы на то, что они не узнали друг друга
под чужими личинами. Но практичный гном всего лишь усмехнулся, отдавая
должное мастерству, с которым они оба изменили свой облик. Он не
поленился принести свой набор грима и стрательно восстановить
простоватую грубую физиономию Авена, скрывающую Марусеньку. В душе
караванщика звенели колокольчики и царил полный покой. Самую главную
свою потерю он отыскал, и нет сомнения, что боги будут благосклонны к
нему и впредь.

Сложности начались на другой день. Проспав почти сутки и с аппетитом
выхлебав миску похлебки, Марусенька спросила у Корунда, кто переодевал
ее. Тут-то фокуснику и стало очевидно, что малышка продолжает не
узнавать его, ведь в нем изменилось все, вплоть до голоса. Что он мог
ответить? Откашлявшись и страшно смутившись, Корунд признался, что
переодевал ее он сам. И первый беглый взгляд гномишки, направленный в
сторону спрятанного под кроватью меча, заставил его содрогнуться. Гном
ощутил себя запертым в клетке с опасным и непредсказуемым зверем.
Похоже, Марусенька столкнулась после выморока с чем-то весьма
неприятным. Ни от чего он ее не спас, криворукий идиот!


Стараясь говорить ровным голосом, как это делал Грыгарр с новыми
монстрами, Корунд пояснил, что не собирается выдавать тайну девушки.
Ему нравился Авен, и какая разница, что тот оказался другого пола? Ну,
значит для этой маскировки у нее есть веские причины. Гном гнома не
выдаст, даже болтушкам-гимнасткам.


Девушка перевела дух и откинулась на подушки. Былая разговорчивость не
возвращалась к ней, она говорила какими-то рублеными фразами, но тем не
менее, ей явно хотелось выговориться.


– Я и сама не знаю, от кого скрываюсь. Ничего не помню. Не помню
своего имени. Но точно знаю, что в выморок меня отправил кто-то очень
близкий, кого я считала другом. Очень хочу найти его и посмотреть ему в
глаза. Перед тем, как я убью его.


– Не ошибись, девочка, – глухо сказал Корунд, пораженный в самое сердце.



– Никакой ошибки! – горячо, но тихо вскрикнула Марусенька. – Он ударил
меня сзади... И знаешь, что со мной потом было? – она коротко, но ярко
описала свое пребывание в команде пахарей, нападение орка, убийство
гномки, потом еще несколько убийств на пустошах, совершенных не столько
по необходимости, сколько в порыве ярости.


– Затем я встретила одного эльфа, набиравшего учеников. Он отказался
было учить меня, но я прирезала пару поздних прохожих у него на глазах,
разумеется, всего только до выморока. И он меня взял. Гонял несколько
недель, как паршивого волчонка, учил жестко. Потом сказал, что я должна
показать себя и отправил на дело. Мелкое поручение: вырезать во сне
всех домочадцев одного несговорчивого ростовщика... Мне даже драться ни
с кем не пришлось – прирезала как овец! Пришлось, правда, покинуть те
места. Но эльф дал мне наводку, где и как можно получать новую
работенку. Помог замаскироваться. И посоветовал не оставлять
свидетелей. Ну вот, а тут ваш цирк подвернулся... удачно!


– Что же... – Корунд с трудом подбирал слова. – Ты теперь меня, как свидетеля, значит?



– Нет! – горячо воскликнула гномишка. – Уж очень ты добрый и фокусы
показываешь так здорово! Я тебя не буду, честно! Ты мне... друг.


– Спасибо. Похоже, девочка, для тебя убить стало проще, чем плюнуть, – грустно произнес фокусник, переводя дух.



– Ну да! – на лице Авена-Марусеньки не читалось ничего, кроме открытой
гордости своим умением. – Теперь я запросто могу отправить того гада
хоть в многократный выморок, хоть в Бездну! Только бы мне вспомнить,
кто это! Но не могу, хоть убей!


– А друзья у тебя есть? – попытался перевести разговор со страшной для него темы мести Корунд.



– Не думаю, – отрезала гномишка. – Вернее, я кого-то там считала
друзьями, вроде какие-то люди, эльфы. Но друзья не бросили бы меня,
верно?


– Кхм-кхм... бывает по-всякому, малышка! – покачал головой гном. – Они
могли пострадать не меньше тебя, тоже потерять память, попасть в
плен...


– Ну, тогда конечно... – нерешительно пожала плечами гномишка. – В
плен, говоришь? Что-то такое было, брезжит в голове! Вроде как нас с
тем гадом окружили и хотели в плен взять. Может, он и впрямь в плену?


– Ну вот, он в плену, его продали куда-то...



– Я найду его, даже если мне придется перерезать всех рабов и пахарей
на материке! – прошипела Марусенька. – Знаешь... – она подняла на
Корунда внезапно наполнившиеся слезами глаза. – Я ведь из-за этого
урода потеряла кого-то очень любимого, и тоже не помню кого! Друга или
жениха даже! Помню – руки сильные, крепкие, и такая шея, что мне все
время хотелось ее коснуться... Может, он теперь тоже где-то...
беспомощный. А эта мразь ходит по земле и радуется!


– Так это... – голос Корунда невольно сорвался на прежний тенорок, и
ему пришлось закашляться, дабы скрыть оплошность. – Ты сговоренная
разве?


– Не-е... точно нет... – глаза гномишки стали мечтательными. – Я бы
помнила. Я его недавно встретила и он так в меня влюбился, ну так
влюбился, что я... я тоже влюбилась, на всю жизнь, вот! – она слегка
покраснела. – Мы не целовались еще даже! Я бы помнила такое, верно?


– Ну... – голос решительно не слушался Корунда. – Думаю да, ты бы помнила. Давай-ка я принесу тебе еще бульона с кухни!



– Можно, – махнула рукой гномишка, падая на подушку. – А я посплю еще,
ага? Сил нет совсем... и ты больше не переодевай меня. Ты мне друг, но
я все-таки стесняюсь немного.


– Ага, – кивнул Корунд и вылетел из фургона, как ошпаренный.



Навстречу ему между фургонов семенила гордая мадам Бубу и эльф в белой
робе, на ходу копающийся в свой объемистой торбе. Корунд нашарил в
карманах горсть золота. Эльфу придется заплатить не только за лечение,
но и за сохранение тайны. Разумеется, от целителя при тесном магическом
контакте с гномишкой не скроется ее пол. В душе фокусника ужас и
чувство вины смешивались с восторгом и блаженством. Он нашел свою
любимую и узнал, что их чувства были взаимными. И в то же время, он
понял, что она не помнит и не узнает его в нынешнем облике. А так же,
что после прежитого Марусенька превратилась в бездушную убийцу и рыщет
по континенту с целью отправить в Бездну не кого-нибудь, а его же,
предателя Сэдди, пославшего ее в тот роковой выморок. Караванщику
казалось, что ни один разум не способен вынести подобное испытание. У
него кружилась голова и гудело в ушах. Но здоровье и безопасность
Марусеньки были важнее всего. Гном с насмешкой посмотрел на свои
холеные руки, украшенные аккуратным маникюром, унизанные изящными
перстнями. В нем не осталось ни единой мелочи, по которой гномишка
могла бы опознать его. И голос, и волосы, и цвет кожи – все изменилось.
И еще она любит его. И хочет убить. Здорово!


– Надеюсь, что мы как-нибудь разберемся с этим... потом, – пробормотал Корунд, шагая навстречу целителю.

Глава 50. Двойной пирог.





Чад висел уже в прихожей крохотного домишки, затерявшегося в переулках
Глудина. На кухне что-то гремело и трещало, и два голоса, доносившиеся
оттуда, отнюдь не были дружелюбными и спокойными.


– А ну держи! Скорее!



– Сама держи, у меня руки заняты!



– Горит!



– Падает!



– Ну ты...



– Сама такая!



– Ты, видать, в жизни не готовила!



– Да уж небось побольше какой-то...



– У меня папа был пекарь!



– А мама орк-разрушитель?



– Что? А это ты видела...



– А, убери это от меня, оно же кипит!



– Ой, наша рыба... Все из-за тебя!



Клайд тяжело вздохнул. Эмми и Каона решительно пытались вести
хозяйство. Проблема была в том, что хозяйство не понимало, куда они его
ведут. К тому же обе хозяйки вели его явно в разные стороны. Когда одна
стирала, другая начинала гладить грязное белье, перепутав корзинки,
когда одна заводила сладкое тесто, другая пихала в него мясную начинку.
Но самым тяжелым для мага были бесконечные ссоры девушек. Каона
бросалась в перепалку со всем пылом бойкой десятилетки, а Эмми ревниво
оберегала свой статус при брате. До драки пока, вроде бы, не доходило,
но как-то раз Клайд, вернувшись с почты, застал Каону отскребающей
какое-то месиво со стены. Эмми спешно сметала с пола осколки. На
вопрос, что случилось, обе забияки заявили, что у них просто упало
блюдо с вареной фасолью. Только почему блюдо упало об стенку на высоте
головы, оставив там четкий отпечаток, а фасоль оказалась на
противоположной стене, они объяснить не могли. Клайд частенько
вспоминал, что в детстве считал труд Наставников в Школе непыльной
работенкой. Да уж, с несколькими сотнями таких вот ученичков без высшей
магии не сладить!


Никаких писем от друзей он не получал и по-прежнему опасался сам
отправить им послание. Несколько томительных дней выжидания не принесли
никаких результатов. Эмми и Каона старались разузнать что-нибудь,
болтая с разносчиками и торговцами. Но все новости касались городских
проишествий и половина из них выглядела откровенными байками. Чего
только стоила история об эльфийском принце инкогнито, напившимся в
дребадан на постоялом дворе «Голова психа», а потом улетевшем на боевом
драконе.


– Ну и выдумает же кто-то! – возмутился Клайд досадливо. – Этак вовсе перестанешь верить тому, что говорят!



– Ну, я не знаю... – протянула Каона. – Гномка-булочница показала мне след от когтей дракона на мостовой.



– А корону принц там случайно не забыл спьяну? – фыркнул маг.



Его мучала тревога, в голове постоянно крутились образы из мрачного
сна, внушенного ему черным жрецом. Если Вивиан и Сэйт спаслись, то
братишка позаботится о ней... но насколько она будет после этого
благодарна эльфу? Еще не ревность, но темное предчувствие её
поднималось в Клайде, как похмельная муть. К тому же, у клирика было не
так много денег, как у запасливых гномов или у караванщиков, имевших
кое-какие вклады в разных банках. Невзирая на опасения быть узнанным,
маг должен был найти какую-нибудь работу в Глудине, чтобы прокормиться
и оплачивать жилье. А тут еще мири этих девчонок!


Однажды, ополаскивая лицо возле уличного фонтанчика, Клайд услышал
разговор двух орков в плотных куртках моряков. Один из них яростно
отказывался от чего-то, а второй не менее яростно настаивал. Маг
прислушался к окончанию разговора:


– Я не буду служить бабе! – более худой орк стукнул своим окованым
металлом посохом по мостовой, высекая *****. – Мне плевать, сколько она
заплатит! Я могу отдать тебе в счет долга свою долю добычи. Я вообще не
поплыву с ней никуда!


– А если я тебя заставлю? – второй, более широкоплечий, попытался
ухватить первого за горло, но какая-то магия, светясь на смугло-зеленой
коже, сковала его. – Ты посмел поднять свой посох на меня? – взревел
воин.


– Я сказал тебе, – отступил на шаг шаман. – Плыви куда хочешь. Ищи небывалое. Слушайся баб. Я отправляюсь к Орраразу.



– Ты, жадный, трусливый сын жабы! – воин силился разорвать путы
колдовства. – Ты задумал это давно, не так ли? Он с зимы переманивал
тебя. Что он предложил на этот раз? Свою дочку? Свою задницу?


– Я не буду мстить тебе за эти слова, – шаман выглядел довольным. – Да,
он отдаст мне дочку. Но при этом он нормальный капитан, а ты идиот без
капли разума. Твои авантюры скоро разорят тебя, и я не хочу в этом
участвовать. Лучше спокойно возить рабов и товары, чем катать
взбалмошных искателей кладов по диким морям.


– Отлично, – капитан внешне успокоился, только по скулам прокатывалась
судорога ярости. – Я вовремя избавился от тебя. Хуже было бы, если бы
ты струсил в море.


– Ну-ну. Что скажет твоя эльфийка, узнав, что на корабле нет мага?



– У меня отличная команда. Мы справимся. Проваливай, Шраван, – капитан
спокойно попытался стронуться с места, убедился, что кокон все еще
держит его и демонстративно отвернулся в другую сторону.


– Ну, значит, скоро ваши мокрые задницы будут валяться по всем портам
мира после вымороков, а корабль однажды просто не вернется к причалу, –
пожал плечами шаман. – Запасайся Свитками перемещения, Гарруарот!


– Я запасусь лекарством от яда – потому что он капает с твоего языка. И вымою после тебя твою каюту, а то провоняет все судно.



– Давай... – пожал плечами шаман. Однако, он выглядел сильно задетым и
с трудом сдерживался, комкая подол своей кожаной робы в кулаке. Потом
высморкался под ноги капитану и зашагал в сторону порта.


– Мразь барвазная... – ругнулся капитан. – Расхорный грамп! Где я на самом деле возьму мага за три часа до отхода?



– Ну, если вы сможете за три часа пояснить мне, что требуется от
морского волшебника, то считайте, что уже нашли, – довольно решительно
выступил вперед Клайд. Орк оценивающе смерил его взглядом.


– Такого оборванца? – сплюнул он на мостовую. – Ты хотя бы первое испытание-то прошел?



– Проверь на деле, – оскалился Клайд. – Если амулета не видишь.



– Ха! А ты с норовом, – капитан, наконец, освободился от магии и начал
растирать ноги. – А то выкает, понимаешь, как эльфийская девственница.


– Уж больно ты здоровенный, так и кажется, что тебя несколько, – отпарировал Клайд.



Орк захохотал и хлопнул клирика по плечу. Маг изо всех сил постарался не упасть, и ему это удалось.



– Ну что ж, парень. Ничего сложного в морской магии нет, если ты обучен
колдовать. Паруса и шкоты управляются стандартными заклинаниями, иногда
нужно поддать ветра в паруса, осветить дорогу ночью или подлечить кого
в переделке.


– Сколько платишь, кэп? – Клайд прикидывал, сколько у него осталось
денег. Девчонкам придется оставить все до последней монетки, чтобы они
дожили до его возвращения. Может, орк выдаст аванс?


– Плачу долю добычи и суточные. Не обижу, не думай. Эта жабья морда Шраван просто жаден и труслив.



– Куда мы поплывем?



– Плавает знаешь что? Кое-что в отхожем месте, – капитан нахмурился. –
И покойнички. А корабли ходят! Пойдем к островам на юге. Повезем
одну... увидишь. Она платит за каждый день и за каждую находку
отдельно. Думаю, ей понравится, что у меня будет клирик вместо шамана.
Может, накинет сверху, так это твое будет. У меня все честно.

– По рукам! – Клайд решительно сжал огромную, твердую, как доска, ладонь орка.



– Слушай, парень, – капитан немного смутился. – Тут такое дело... мы-то
с камандой жрем что есть, а вот наниматели у нас нынче эльфы. Ты,
случаем, готовить не умеешь?


– Яйца могу сварить, – пожал плечами Клайд, – и сыр пожарить на костре.



– Ясно. Я вот думаю – нанять кока на один рейс или переживут ушастые? –
орк поскреб в затылке. – По дешевке не наймешь, да и народ ищет место
надолго, а зачем мне кок надолго, я-то деликатессы не ем.


– Э-э... – Клайд ощутил, как гениальная идея озарила его голову
изнутри, словно эльфийский светильник. – У меня есть кое-кто на
примете. И совсем не дорого.


– Да ты шутишь! – обрадовался капитан. – И кто же?



– Моя сестра... только...



– Что? Боишься, что пострадает ее честь? – капитан захохотал. – Не
боись, нам ваши девки маловаты. Если только сама приставать будет. У
меня ребята почти все женатые, на что попало не бросаются.


– Да не... она за себя сама постоять может, – усмехнулся Клайд. – Мало
даже орку не покажется. Только вот их у меня... две. И я не знаю, какую
взять с собой, а какую оставить.


– Две? И обе готовят? Да бери обеих, – удивленно вытаращился на него
капитан. – Чего думать-то еще? Каюту вам выделю Шраванову, она
здоровенная. Хоть пять сестер приводи. Команда моя не суеверная, ну,
насчет баб на борту. А они точно твои сестры? – и орк осклабился.


– Точнее некуда, – вздохнул Клайд.



– Да уж, по роже вижу – те еще сестренки. Ну, что ж, это наше мужское
дело, баб-то стеречь. Ничего не поделаешь, тут ты прав. Иди, собирай
своих поварих и гони на корабль. Найдешь у северного причала,
называется «Дарбор». Там меня все знают, только спроси – где Гарруарот
или капитан Гарр! – с этими словами капитан двинулся к центральной
площади, где в пабе уже обмахивали тряпками столы веселые разносчицы.


Девочки на известие о принятом Клайдом решении отреагировали бурными
воплями восторга. Обе еще слишком недавано вырвались в большой мир,
чтобы видеть какие-то минусы в увлекательном путешествии на корабле.
Клайд неуверенно попросил их перед отъездом поискать на рынке
какие-нибудь кулинарные книги. Девочки согласились, неохотно признавая,
что поварихи они еще не очень опытные.


Поэтому на борту «Дарбора» они появились не только с увесистыми
котомками, больше напоминавшими полновесные мешки, но и со стопкой
разноцветных книг. Кроме того, Эмми несла под мышкой помятую тетрадку,
а Каона – свиток.


– Это еще что? – указал на означенные раритеты Клайд. Девочки наперебой
стали рассказывать, что им встретилась очень запасливая гномка, которая
продавала кулинарные книги, а также отдельные рецепты своей бабушки и
рецептурную книгу своей тети. Клайд с любопытством заглянул в тетрадку,
и был приятно удивлен, увидев, что там, среди способов закалки стали и
заточки мифрила, действительно встречаются отдельные кулинарные изыски.
Проглотив обильную слюну после названия «Запеканка медвежья с
чесноком», Клайд решил положиться на выбор девушек.


– Надеюсь, эльфы это едят... – пробормотал он себе под нос. Сам он
ощущал некую внутреннюю близость к всеядной орочьей части команды,
потому что умчался сегодня из дома, не позавтракав. Утром Клайд не смог
дождаться, будет ли признана гибель рыбы окончательной или объявлена
всего только поджарками. Он зажал нос, чтобы не дышать рыбным чадом и
заел его сморщеным яблочком, завалявшимся в буфете. Поэтому сейчас,
когда время приближалось к обеду, мысли о еде стали весьма агрессивно
кусать его изнутри за живот.


– Сейчас начнем! – Эмми ринулась на камбуз с таким энтузиазмом, будто
там проводился турнир лучников. Каона поколебалась несколько секунд и
помчалась за ней.


– И не ссорьтесь там! – как можно суровее крикнул им вслед Клайд. Сам
он как можно независимее обошел палубу корабля. То там, то тут он
трогал свисающие веревки и закрепленные в тугих блоках канаты,
отыскивая следы чужой магии. Вскоре стало ясно, что и как работает на
этом судне. Клайд даже распутал заклинание-узел, приводящее корабль
назад в порт. Правда, от этого корпус «Дарбора» дрогнул, и магу
понадобилось несколько судорожных пассов, чтобы затянуть волшебный узел
обратно.


– Эй, парень! Коли ты уже разобрался во всем, постой у сходней! –
крикнул сверху Гарруарот. – Скоро прибудут наши заказчики, покажешь им
каюты на баке. Заодно пускай на тебя посмотрят, – орк пребывал в
отличном расположении духа.


Клайд спустился к сходням и принялся рассматривать толпу на причалах.
Грузчики тащили тюки, важно прохаживались купцы, зорко всматривались в
юрких мальчишек и оборванцев охранники. В стороне несколько
меланхоличных темных эльфов удили рыбу. В их поведении не было ни
азарта, ни страха перед опасными тварями. Опытными движениями они
подсекали добычу и оглушали ее. Одинаковые эмблемы клана на их плащах
трепетали на ветру, то скрывая, то разворачивая стилизованую кошачью
голову. Издалека казалось, что кошка настороженно крутит круглой
башкой, поводя ушами. Вспомнив проступающий узор на своей эльфийской
фляжке, Клайд решил, что эмблемы вполне могли быть магическими.


Дальше внимание мага привлекла забавная сцена с гномкой, которую только
что выбросило с отправляющегося рейсового корабля на причал. Маленькая
воительница топала ногами, ругалась на трех языках и требовала
объяснений. Народ так смеялся, что ни у кого не было сил пояснить
девчушке, что она просто перепутала корабли, а магический билет
действует только на своем направлении. Наконец, гномка обнаружила билет
в своем кармане и успокоилась, двинувшись в сторону нужного судна.
Толпа рассосалась. Причал практически опустел.


Эльфы появились на сходнях так неожиданно, словно соткались из
пронизанного солеными брызгами и запахом водорослей воздуха. Серые
плащи слегка отливали коричневым на фоне причала и голубым на фоне
моря. Довольно высокая девушка и двое мужчин в том непонятном для людей
возрасте, когда назвать эльфа старым не позволяет его вечно юная
внешность, а назвать молодым не дают глубоко посаженные, усталые глаза.
В их светлых волосах не было заметно седины, ухоженные руки не
бороздила ни одна морщинка. Но Клайд ощутил себя рядом с ними
бабочкой-однодневкой.


– Приветствую вас, высокородные! – поклонился он пассажирам.



– Благодарим тебя, клирик Эйнхазад! – отозвался эльф с более короткими
волосами. Второй молча кивнул, а девушка слегка поклонилась.


– Ты будешь корабельным магом? – поинтересовался тот же эльф, снимая с плеча довольно туго набитую торбу.



– Совершенно верно. И капитан Гарруарот попросил меня показать вам ваши каюты.



– Каюты? – эльфы переглянулись. – Мы, конечно, благодарны капитану, но
будет лучше, если мы расположимся в одном помещении. Нам не нужно много
места.


– Как пожелаете, – пожал плечами Клайд. Каюты, предназначенные для
гостей, располагались сразу за бывшим жильем сбежавшего шамана. Эльфы
выбрали последнюю из них. Таким образом каюту Клайда и помещение гостей
разделила пустая комната.


– Вам понадобится еще одна койка, – озаботился маг, уже ознакомившийся
с устройством корабельного жилья. – Я помогу принести ее из соседней
каюты и закрепить на шарнирах.


– Хорошо, – кивнул эльф своему товарищу с длинными платиновыми волосами. – Орэхиль поможет тебе.



Вдвоем маг и эльф довольно быстро сняли тяжелую доску подвесной койки и
закрепили ее в комнате гостей. Проверив, что все шарниры ходят в пазах
нормально, и ремешки пристегиваются, Клайд счел свое дело сделанным и
собрался вежливо откланяться. Пока он возился с койкой, эльфийка почти
бесшумно разбирала багаж пассажиров. Стол оказался покрытым скатертью,
на стульях, привинченых к полу, появились подушечки, кучи одежды
отправились в рундук у стены и в шкафчики возле умывальника. Когда
золотистая занавеска прикрыла окно, а над койкой девушки повис
непрозрачный балдахин из темно-зеленого шелка, Клайд с изумлением
осознал, что жилье приобрело обсолютно эльфийский вид. Эти ребята были
или очень неопытными путешественниками, пытающимися тащить с собой кучу
ненужных вещей, или, наоборот, умели устраиваться с комфортом в самых
невероятных условиях.

– Погоди, клирик! – окликнул его главный. – Мы не хотели бы показаться
невежливыми. Сядь и выпей с нами чашечку холодного чая, пока не готов
обед. Меня зовут Вильраэн, а это, как ты уже слышал, Орэхиль. Он брат
Хенайны.


– Меня зовут Клайд, сын Рея. Я клирик на этом корабле.



– Как интересно встретить человеческого клирика в орочьей команде! – хлопнула в ладоши Хенайна. – Это выглядит как знак судьбы!



– Тебе лучше знать, знак это или нет, сестренка, – добродушно улыбнулся Орэхиль.



– Ну, не преувеличивай, – отмахнулась эльфийка. – Я не Видящая, я просто улавливаю некоторые приметы.



– Нашему гостю, наверное, интересно знать, что мы ищем? – перебил увлекшихся брата с сестрой Вильраэн.



– Если это не тайна, конечно, – кивнул Клайд. – Ведь зная о вашей цели, я могу попытаться помочь вам.



– Мы ищем три древние святыни нашего народа, – произнес эльф с нажимом.
– Приближается время явиться им на свет, а наши жрецы не сохранили
почти никаких указаний о месте нахождения этих предметов.


– Как они выглядят? – спросил Клайд.



– Один из них – кинжал необычной формы. Мы имеем довольно испорченное
временем и влагой его изображение, я покажу его тебе позже. Второй
предмет – мифриловая чаша. Про нее известно еще меньше. Мы не знаем ни
размера, ни вида этой чаши, но мы знаем, что если плеснуть в нее любой
жидкостью, та испарится с яростным шипением. И третий предмет – это
золотая проволока, унизанная белыми и черными жемчужинами. Она выглядит
как нечто скомканное и запутанное, и так оно и было... однажды некие
силы скомкали ее. Но она должна расправиться сама собой, когда настанет
час.


– Последние упоминания об этих предметах ведут нас к южным приделам. –
добавила Хенайна. – Мы уже несколько раз плавали туда, но не нашли
искомого.


– Правда, на этих островах водится хорошая добыча, и команда корабля никогда не остается в накладе, – поспешно добавил Орэхиль.



– Это интересно... – протянул Клайд. Если бы не упоминание о чаше,
эльфы показались бы ему обычными кладоискателями. Но они говорили явно
о той самой Чаше, которую хранил Аннарин. – Я буду рад, если смогу
чем-нибудь помочь вам.


– Среди нас нет магов, так что твоя помощь будет необходима. Особенно,
если нам придется нырять в подводные пещеры, – кивнул Вильраэн.


– Хорошо, я к вашим услугам, – улыбнулся Калйд, вспомнив памятное
заклинание дыхания под водой. – А теперь я пойду, потороплю там с
обедом...


– О, Гарр не обманул! У него действительно завелся повар! – в восторге
воскликнула эльфийка. Клайд поклонился всей компании и вышел, испытывая
сильные сомнения, будет ли девушка так довольна, когда попробует обед.


Однако, на камбузе царил образцовый порядок. Эмми и Каона
сосредоточенно дорезали какой-то салат, на плите бурлила похлебка из
ракушек, один запах которой заставлял исходить слюной, в чреве печи
подрумянивались булочки, на гигантской сковородке шипели в меру
прожаренные аппетитные куски мяса, а в сторонке подходил огромный
круглый пирог. Правда, вид у поварих был скорее мрачный, чем довольный,
но маг отнес это на счет усталости. Еще бы, приготовить еду на ораву в
десяток голодных орков, троих изысканных эльфов и троих людей с очень
разными вкусами – та еще задачка.


Корабль плавно отвалил от причала и спокойно двигался теперь по
гладкому морю. Клайд, проверив свое парусное хозяйство, взялся помогать
девушкам. Вскоре обед был готов, и пара матросов помогла накрыть на
столы. Орки-матросы ели в нижней кают-компании, а маг, поварихи и гости
– в столовой при каюте капитана. За едой разговоров почти не велось –
все изрядно проголодались. Быстрее всех уминали свои порции сами
поварихи. Клайд смотрел на них очень довольный. Вот, девчонки при нем и
заодно при деле. Научиться готовить как следует – тоже неплохо! А то
страшно вспомнить их блюда в Глудине!


В этот момент девушки добрались до пирога. Он был нарезан аккуратными
кусками, большая часть которых отправилась на нижнюю палубу. А тут на
блюде лежали самые ровные, самые румяные ломти. Виднелась начинка,
Клайд не мог разобрать, какая. Эмми и Каона откусили пирог и резко
побледнели. Их глаза заметались. Явно взяв себя в руки, они продолжали
жевать откушенное, бросая друг на друга испуганные взгляды. Оба ломтя
пирога легли обратно на тарелки. Клайд смекнул, что с пирогом что-то
неладно. Нужно было выручать неумех. Но как? Отставить жаркое и
попытаться сожрать весь десерт самому? Но капитан уже ковыряется в
зубах, он вот-вот протянет за пирогом руку. Попытаться поднять блюдо
магией и уронить его? Это хороший вариант, никто не станет есть с пола,
но его репутация будет сильно подмочена. Просто сшибить блюдо локтем?
Но оно стоит на другом конце стола, и это будет выглядеть странно...
хотя...


– Эмми, передай мне пожалуйста блюдо с пирогом! – поспешно воскликнул маг.



– Сейчас! – взметнулась девушка, с надеждой глядя на брата. Но их попытка провалилась.



– Ой! – засмеялась эльфийка. – Пирог уплывает из-под носа! Погодите, я
положу нам по кусочку, а то эта корочка выглядит такой аппетитной! – и
она немедленно выполнила свое намерение, выбрав куски порумянее.


– Да, конечно... – запоздало пробормотал маг, принимая блюдо. Он
положил себе самый большой кусок, понимая, что это все равно не спасет
девчонок. Откусывая, Клайд заметил, что Вильраэн внимательно смотрит на
него, видимо почуяв что-то необычное в поведении человека.


– Очень вкусно... – пробубнил Клайд с набитым ртом. – Бесподобно!



Может, хоть этим он сгладит впечатление. Надо сделать вид, что этот
проклятущий големский пирог – обычное дело для людей. С чем он там?
Ничего не разобрать за этим тестом... с чем бы ни был, надо сказать,
что всю жизнь ел такие и прямо жить без них не можешь. Клайд скроил
умильную гримасу в адрес поварих. В этот момент начинка наконец попала
ему на язык... и Клайд остро посочувствовал боевым драконам. Так вот
что чувствуют несчастные рептилии, выдыхая пламя! В следующую секунду к
жжению на языке прибавился вкус нежнейшего мясного фарша и... сладость
повидла. Сочетание, показавшееся на секунду тошнотворным, неожиданно
слилось в восхитительный, экзотический вкус. Жжение сгладилось, оставив
замечательное пряное послевкусие, фарш таял на языке, а кисло-сладкое
повидло – кажется, ревеневое – подчеркивало это все, как последний
штрих. Пирог был не просто вкусный, он был восхитительный! Клайд не
заметил, как проглотил весь кусок и потянулся за следующим. Его пальцы
встретились с пальцами Гарра. Капитан и маг подхватили два последних
ломтя. Прочие куски уже ждали своей очереди в тарелках эльфов. У всех
за столом на лицах читалось ***** наслаждение. Кроме растерянных
поварих. Те недоуменно переводили взгляд с одной жующей физиономи на
другую. Наконец, Каона решилась и снова откусила свой кусок. Через две
минуты поварихи присоединились к блаженно откинувшимся на спинки
стульев гурманам. Растерянность на их лицах все яснее сменялась
трожеством.

– Вы должны дать мне рецепт этого пирога! – простонала Хенайна, держась
за набитый живот. – Это гномская кухня, да? Ничего восхитительнее не
ела в жизни!


– Ну... этот рецепт нам стоил немалых денег... – задрала нос Эмми. –
Это очень старинный гномский рецепт! Он называется... называется...


– «Двойной зимний пирог», – подхватила Каона. – Гномы ели такие пироги в сильные холода. Чтобы согреться.



– Я готова есть его в холод, в жару и в бурю! – горячо вскликнула
эльфийка. – Девочки, я вас умоляю, не готовьте его чаще одного раза в
неделю! Иначе я растолстею и буду похожа на бочонок!


– Ну... хорошо. У нас есть много других рецептов, – будто бы неохотно
согласилась Эмми. После чего поварихи поторопились убраться из столовой
с грудой тарелок. Клайд, придерживая стопку чашек магией, двинулся за
ними. Он все еще опасался, что девушки поругаются после перенесенного
ужаса. Но на камбузе поварихи бухнули посуду в корыто и порывисто
обнялись.


– Пронесло! – выдохнула Каона.



– Я чуть не подавилась, когда откусила, – поделилась с ней Эмми.



– Это я перепутала перец и корицу! – призналась Каона совсем не воинственным тоном.



– А я еще поперчила фарш и положила его поверх повидла! – повесила
голову Эмми. – Я думала, что это сельдерейный соус, он такой же
коричневый.


– Да как вы вообще могли перепутать два рецепта? – изумился Клайд.



– А вот как! – сестра сунула ему тетрадку. Там на одной страничке
одинаковым почерком были записаны два рецепта пирогов, причем они
назывались «Пирог № 1» и «Пирог № 2». Начало – длинная инструкция по
замешиванию и раскатыванию теста – у обоих шедевров гномской кулинарии
было абсолютно одинаковое. Различия начинались только в начинке.
Неудивительно, что упарившись с обедом, замучившись следовать подробным
инструкциям по вымесу теста, девушки действовали механически,
накладывая начинку по очереди. По разным рецептам.


– Но результат получился хорош, – гордо сказала Каона. – Может, стоит его записать?



– Лучше не надо! – побледнела Эмми.



– Да нет, просто, чернилами.



– Конечно, запишите, – согласился с ней Клайд. – Я, правда, думаю, что
вы теперь его в жизни не забудете, но сохранить это для будущих
поколений просто необходимо! – с этими словами маг взял со стола свиток
рецептов и развернул его.


Он еще успел заметить реакцию обеих поварих. Эмми метнулась за корыто с
посудой и начала ее яростно тереть, а Каона, верная своим детским
привычкам, просто нырнула под стол.


– Ну и ну! – заворчал на весь камбуз чей-то скрипучий голос.—Ни минуты



покоя, а? Это что за новичок? Почему без колпака и фартука? – перед
изумленным Клайдом материализовался гномский голем, но какой! Его
круглая голова довольно точно копировала румяную физиономию этакой
старушки-веселушки, на голове сверкал белоснежный чепец, из-под
которого торчали кудряшки. На бочкообразном туловище красовался фартук,
в одной руке была поварешка, в другой нож, в третьей какия-то лопатка,
в четвертой взбивалка. Пока Клайд рассматривал необычайного голема, тот
не задумываясь стукнул мага поварешкой по лбу. Не больно, но очень
обидно.


– Что стоишь, бездельник? – проскрипело существо. – Давай, говори, что готовить будем.



– Я, собственно... – начал было Клайд робко, но тут же опомнился и свернул свиток: – А ну, брысь!



Голем с шелестом исчез, а клирик повернулся к старательно намывающим посуду девушкам.



– Та-ак... – произнес он. – Гномские рецепты, значит? От тетушки и бабушки?



– Ну Кла-айд, – проныла Эмми. – Мы же не очень готовим-то, а подводить
тебя не хотелось. А тут эта гномка с големом-поваром. Мы так
обрадовались. Только она нас не предупредила, что голем этот с норовом.
Думаешь, эта монстрюга хоть палец о палец ударила? – добавила сестра.


– Думаю, что нет, поскольку у нее нет пальцев, – усмехнулся Клайд.



– Точно! Ни пальцев, ни совести, ни жалости, – проныла Каона. – Она нас
так гоняла! Подай, нарежь, потри, посыпь, и все время поварешкой била.


– Поэтому когда мы ее спровадили, мы уже про пирог ничего не соображали, – заискивающе добавила Эмми.



– Значит, эта големо-повариха не готовит, а только учит готовить? –
осознал Клайд и расхохотался. Да уж, влипли девчонки! Голем ими
командует, а без него они ничего не умеют.


– Да, еще как учит! Сегодняшний обед мы можем теперь с завязанными
глазами в темноте наощупь приготовить, – буркнула Каона без особого
восторга.


– И она заявила, что каждый день будет готовить с нами что-то
новенькое, пока не закончатся все известные ей рецепты. А когда они
закончатся, можно записать в ее мозги новые или готовить по второму
кругу старые.


– А сколько она знает рецептов? – поинтересовался Клайд.



– Четыреста...



– Тысяч... – мрачным хором ответили девушки.



– Ну что ж! В этом рейсе у нас будет на редкость разнообразное питание,
– одобрил маг. – А ссориться вы прекратили тоже при помощи голема?


– А ты как думал? Она сразу за ухи дерет! – обиженно сказала Каона. – И
грозит выпороть. Мы думаем, она правда может. Вон какая железяка – не
драться же с ней!


– К тому же, если вы ее сломаете, то готовить придется без таких ценных указаний.



– Ну да, – вздохнула Каона. – Поэтому мы сегодня три раза мирились, а потом помирились по правде.



– Так-то лучше! – с облегчением вздохнул Клайд. – А то еще день-два и я бы сам вас выпорол.



Каона округлила глаза, а Эмми нерешительно усмехнулась. Только теперь
до девушек дошло, как глупо их ссоры смотрелись со стороны.


– Команда, к повороту! – взревел на палубе капитан Гарр. Клайд махнул
поварихам рукой и отправился выполнять свою работу, надеясь, что его
магического запаса будет достаточно для этого путешествия. Проходя мимо
окна эльфийкой каюты он услышал голоса и невольно замедлил шаг.


– По-моему, все-таки говядина... – вяло изрек Вильраэн.



– Не-е... точно тебе говорю, оленина! – заторможенно возразил ему Орэхиль.



– Погодите, я еще название не записала! – зевая, перебила их Хенайна. – «Двойной зимний пирог», правильно?



Клайд усмехнулся. Если у этих эльфов и есть какие-то тайны, связанные с
Чашей, сейчас они явно заняты загадкой посложнее – разгадыванием
рецепта двойного пирога.

Я не знаю... – слепой растерянно крутил ложку в
руках. Такой простой аспект жизни почему-то никогда не приходил ему на
ум. Стражам нельзя жениться? Почему? Но он... он уже ни когда не станет
Стражем. Ох, мама расстроится...


– Оставьте парня, – сердито сказала девчонка с задиристым голосом. – Откуда ему знать, если это тайна?



– Но многие расы Анара мирно сосуществуют... – пробормотал колдун.



– У нас нет таких различий, подумай сам! Если бы орки плавали как рыбы,
а гномы проходили сквозь стены, ты бы так спокойно к ним не относился.
Твое спокойствие основано на том, что все разумные – существа из плоти
и крови.


– Может быть, – колдун со вздохом поднялся. – Пойду, гляну сетку.



– Я с тобой! – подхватила женщина.



– И я! – протопала мимо стола задира.



– А я уложу его... – мягко произнесла та, которая... которую он успел увидеть своим последним взглядом на этот мир.



Если бы кто-то другой из чужаков предложил ему лечь, он бы возмутился.
Но этот голос подчинил его полностью. Он был готов на что угодно, лишь
бы поговорить с ней немного.


Холодная лежанка встретила его шорохом отсыревших шкур. Он попытался
вспомнить, какого цвета были волосы у этой девушки, но в памяти
возникали только огромные синие глаза. Он для нее, наверное, всего лишь
мальчишка. Маленький и жалкий. Вот и возится. Нельзя дать ей понять,
что она для него что-то значит, а то смеху будет. У нее, наверное,
жених есть. Кто-нибудь из этих колдунов.


– А ты тоже колдунья? – заговорил он на отвлеченную тему, устраиваясь со скрещенными ногами на лежанке.



– Я-то? – казалось, она удивилась. – Ну, немного. Я пока только учусь.



– У тебя талант к колдовству? – ему стало по-настоящему интересно. Вдруг волшебным фокусам может научиться каждый?



– Да, конечно. Без способностей невозможно научиться. Просто ничего не
выйдет. Вон, гномы, они не могут колдовать. Только чуть-чуть себе при
охоте помогают. А магов у них нету.


– Да? А у нас в долине нет гномов, – пожал он плечами. – Вроде бы за Окружными горами живут разные расы. А у нас только люди.



– Ну-ну... – непонятно отозвалась девушка. – А у нас тут парочка гномов имеется. Жалко, что ты... – она оборвала себя.



– Нечего меня жалеть, – сердито мотнул головой слепой. – Я не пропаду.
Наверное, теперь придется учителем стать... – вздохнул он.


– А кем ты собирался? – поинтересовалась девушка, шурша чем-то сухим. Наверное, разминала сушеные водоросли для супа.



– Разве вы не поняли? – изумился пленник. – Я ученик Стражей! У меня же
панцирь! – и он зашарил по лежанке, отыскивая знакомый плетеный каркас.



Девушка молчала. Что-то в этой напряженной тишине насторожило незрячего.



– Эй, ты чего? – спросил он в темноту.



– Я? – она неестественно закашлялась. – Ничего. У тебя спина не болит, а? Ты так грохнулся тогда?



– Да ноет немного... – признался незрячий. – Глянь, что там?



– Сейчас... – прохладные пальцы коснулись кожи у лопатки. – О..ободрано тут сильно. Я позову кого-нибудь, ладно?



– Да не к спеху, – солидно одернул он свою рубаху. – Чего там... они рыбу ловят, вот вернутся и позовешь.



– А... ну ладно...—она немного подумала и спросила: – А ты какие-нибудь еще легенды про Стражей знаешь?



– Я знаю, только я рассказывать красиво их не умею. Ну, так, коротко могу.



– Расскажи коротко, – согласилась девушка. – Я пока тут водоросли накрошу в котелок.



– Ну, во-первых, есть легенды, что кровь Стражей волшебная. И болезни
лечит, и клады показывает. Про это много страшных сказок есть. Как
разбойник ранит Стража и находит клад с каплей крови, а дома его мать
умирает, потому что этой капли не хватило, чтобы её вылечить... Еще
рассказывают, что первые Стражи были детьми Императора. Они от власти
отреклись, потому что было их тридцать три тысячи... Но стали Стражами
над прочими людьми. Ну, это может и было когда-то давно.


– А ты чей сын? – поинтересовалась она с улыбкой в голосе.



– Не знаю, – спокойно ответил он. – Я подкидыш.



– Ой... – девушка снова замолчала на некоторое время. – Ну, ты
выглядишь так же, как и все прочие в твоем поселке? Ты не отличаешься
от них, как э-э... орки от гномов?


– Не-а... – усмехнулся он, вспоминая рассказ матери. – Совсем я на местных не похож. Как уголь со снегом.



– Вот как... – вздохнула девушка. – Ну и как, ничего, не дразнят тебя мальчишки?



– Да не, не очень. Я же приемы знаю, – он покрутил головой. – Ну и вообще, я просто так не дерусь, а уж если дам – так дам!



– Поэтому ты и в Стражи пошел? – не унималась собеседница. – Ради справедливости?



– Нет, это сами Стражи решают, кого к себе в ученики брать. Может, тоже
талант какой-то высматривают, – он вздохнул. – Я, правда, не знаю,
какой талант.


– Наверное, какой-то очень важный... – раздумчиво произнесла девушка. –
Знаешь, я пойду, отнесу водоросли, ладно? Ты побудь тут, я потом еще
приду.


– Куда же я денусь, – недовольно пробурчал незрячий и лег навзничь на
меховое одеяло. У этих колдунов оказалось удивительно много разных
вещей. Одеяла, посуда. И волшебный корабль, который тонет не
навсегда... Что они хотят найти тут, в Долине?


Из соседней пещеры доносился шелест пергамента: там снова совещались над картой чужаки.



– Вот этот кружок, – убеждал кого-то тот, с певучим голосом.



По непонятной причине они не называли пленнику свои имена и не
спрашивали его. Лежа в своем бесконечном мраке, он стал придумывать им
клички, вспоминая уже знакомые голоса. Нежный голос девушки-синеглазки
он называл про себя Бубенчиком. Колдун-целитель, пожалуй, вызывал в
голове образ молодого петушка, еще неуверено, но звонко пробующего
голос. Певучий говор другого колдуна напоминал печальный крик чибиса.
Забияка огрызалась – чисто волчонок. А бас хрипел медведем. Детский
голосок казался кукольным. А женщина выговаривала слова, будто
взвешивая каждое, высказываясь редко и коротко. Как капли, падающие из
водяных часов-клепсидры. Еще двое удивляли его странным отзвуком в их
голосах, похожим на эхо. Два эха – струны и звенящего клинка. Один
голосок он услышал только один раз. Женщина мелодично произнесла одно
слово: «Воздух!». Он ощущал ее присутствие время от времени, она
приносила ему воду, но всегда молча, подобно тени. Двое последних
представлялись ему сказочными великанами, сложенными из огромных камней
или бревен. Они говорили громко, гулко, но в обсуждениях участвовали
редко, больше времени проводя в передней части пещеры, охраняя покой
остальных. Это были, видимо, два могучих воина. Но если один говорил -
как пламя гудело, то второй вызывал в памяти могучее дерево, которое
терзает буря. Вулкан и дуб – подумалось пленнику.

Итак, Петушок и Чибис обсуждали что-то над
картой. Медведь тут же ворчал, давал свои советы. Бубенчик возилась с
котелком, слышалось звяканье. Волчишка и Куколка ей помогали, они то
тихо спорили, то хихикали. Великаны Дуб и Вулкан были в дозоре. Небось,
мокрые до нитки в этакую бурю. Потом будут шумно пить горячий чай и
сушить одежду у сложеного Медведем очага. Струна разговаривала с
Клинком. Тень листала книгу, слишком быстро переворачивая страницы. То
ли искала нужную, то ли просто делала это машинально, слушая спор над
картой.


– Если нас действительно не сочтут преступниками. Мы... сделали мальчишку калекой.



– Если бы просто мальчишку, – отзвалась Бубенчик.



– М-м? – удивился Чибис.



– Он ученик Стражей. Должен был стать Стражем, понимаете? И он... подкидыш. Не похожий на местных.



– Точно, все сходится! – неожиданно подала голос Тень. – Посмотрите сюда!



– Фью! – присвистнул Петушок. – Я думал, это сказки.



– Сколько ему лет? – напряженно спросил Чибис.



– Исполнилось двенадцать несколько недель назад... – растеряно ответила Бубенчик.



– А буря еще дня три продлится, как нам сказали, а? – Чибис говорил приглушенно и горько.



– Это проблема? – Петушок насторожился.



– Боюсь, что да. Он не понимает, что происходит, да? – Чибис вздохнул.



– Или притворяется очень талантливо, – хмыкнула Волчишка.



– Не похоже, – вступилась за пленника Бубенчик.



– Смотрите... Вы позволите? – извинился перед кем-то Чибис.



– О, конечно! – отозвалась Тень.



– Итак... дюжина лет границей тому является и неизбежное происходит.
Жрецы сего народа управляются с сим легко, волшебное орудие используя.
Без них же великая опасность есть в том, и разуму смятение, и телу
ущерб.


– Куда же еще... ущеб-то... – пробормотал Медведь. – А тощий какой, как хвоинка!



– Что будем делать? – поспешно перебила его Куколка. – Надо ведь что-то делать?



– Вариантов несколько, – Чибис по-прежнему говорил напряженно. – Можно
попытаться покинуть пещеру и отнести мальчика в поселок. Есть
вероятность, что даже в бурю нас заметят сразу на выходе и помогут...
во всяком случае ему.


– Всем идти не нужно, – возразил Медведь. – Четверо пойдут и довольно.



– А еще какие варианты? – сердито спросила Волчишка. Ей было ясно, что она не войдет в число четверых спасателей.



– Еще можно попытаться справиться самим. Но мы даже не знаем, с чем справляться. Эти изображения... слишком стилизованные.



– Скажи прямо – уродские! – фыркнула Бубенчик. – И не похожи ни капельки.



– Ну... да. В общем, справляться самим – огромный риск. И мы даже не
знаем, чем рискуем. Может, он обезумеет или просто умрет на наших
руках.


– Нет, это плохой план, – в голосе Бубенчика звенели слезы.



– Можно отправить одного из нас в поселок за помощью. Стражи... найдут нас тут.



– Звучит гораздо разумнее.



– Да, если посыльного не подстрелят на подходах к жилью, не разбираясь, кто он такой.



– Ну ясно же, что колдуна посылать нельзя, – ответила Волчишка. – Нужен воин...



– И желательно человек, – осадил ее Петушок. – Я переоденусь в доспех и
пойду сам. Остальные чересчур необычно выглядят. Мы не можем рисковать.
Мы так и не нашли ни словечка о вымороке.


– Но это невозможно, – в ужасе прошептала Тень.



– Почему? Все боги выбирали свой путь, – вздохнула Капель.



– Пойдем, я осмотрю его спину, – Петушок принял решение и не собирался спорить на этот счет.



Шаги приблизились к ложу незрячего.



– Пожалуйста, дай нам осмотреть твою спину, – попросила Бубенчик.ъ



– Зачем? – сердито отозвался пленник. – Я слышал, вы боитесь, что я могу умереть. Что за чушь вам взбрела в голову?



– Э-э... так ты не в курсе, парень? – Петушок сильной рукой перевернул
его на живот и ощупал лопатки. – Это как-то связано с тем, что ты
ученик Стражей. После двенадцати лет вы должны носить панцирь,
правильно? А ты его снял. У тебя должна была начаться легкая лихорадка,
это... инициация Стражей. Но ты перегрелся, потом промок. И мы боимся,
что она... не будет легкой, понимаешь? Может начаться жар, бред.
Лекарств у нас почти не осталось, магия от этого не помогает. Помогают
ваши Целители – и сами Стражи, конечно. Мы не хотим рисковать твоим
здоровьем. Поэтому я отправлюсь в поселок за помощью. Если там ищут
тебя, значит Стражи прибудут очень скоро.


– Ты не пройдешь... в бурю, – потряс головой слепой. – Ты не знаешь проходов.



– Но ты идти не можешь, так что мне придется их отыскать, – похоже, Петушок был готов двинуться в путь прямо сию секунду.



– Погоди. Дай я поясню. Под первой скалой нужно пролезть у самого
откоса. Дальше – поверху, через седловину. Там очень скользко сейчас,
тебе хорошо бы взять веревку. Третий лаз в песке, тебе придется нырять,
потому что там все залито водой. В следующем надо подтянуться возле
круглого выступа, похожего на яйцо, и перелезть...


– Ничего, – усмехнулся Петушок. – Я тоже любил лазать по камням в твоем возрасте. Думаю, что справлюсь и тут.



Сказано было это необидно и дружелюбно. Ну почему, почему все так
неудачно началось? Почему он не может порадоваться этим новым людям,
почему между ними легла такая пропасть с первого мига? Какие боги
допустили такое?


Колдун ушел, и пленнику оставалось только ждать, прислушиваясь к себе –
не начнется ли предсказанный чужаками жар. Вроде бы все было как
обычно, только саднили царапины на лопатках. Наверное, от соленого
пота, который капельками стекал по спине.

Пота? Еще несколько часов назад в пещерке было довольно холодно и сыро.
А теперь будто на потолке разгорелся невидимый костер, обдавая жаром.
Книжка Тени говорила правду. С двенадцатилетними учениками Стражей
что-то происходит, и учителя не успели предупредить его. Неужели он
может умереть? Маму жалко...


Невыразимая слабость сковала все тело. Не было сил даже стереть капли
со лба. Если Петушок успеет... если в поселке его действительно ищут...
Нужно просто поспать, и время пролетит быстрее.


– Выпей это, – очень тихо сказала Бубенчик, поднося к его губам миску.
Но не было сил даже поднять голову. Тогда девушка начала вливать теплый
отвар в приоткрытый рот по капле. Мятный вкус нес прохладу, облегчение,
но слабость не проходила.


– Ты ложись на живот, хорошо? – нерешительно попросила она. Все они
знали что-то, и учителя, и эти чужаки. Знали и не решались сказать ему
почему-то. Это было очень обидно, и слезы снова подкатили к глазам. Он
не ребенок, он выдержал бы любое известие. Вот так лежать и пытаться
вообразить нечто неизвестное гораздо страшнее.


Что с ним такое? Инициация Стража? Может быть, она опасна именно
потому, что он больше не годится в воины? Своеобразный отсев, подобно
тому, как отбраковывают слабых волчат из помета? И учителя не
предупредили его, потому что не думали, что он станет... станет...
слепым, вот. Слепым, как пятка!


Или это просто какая-то болезнь, а колдуны морочат ему голову, боятся напугать? Синяя лихорадка? Трясучая паучанка?



– Скажи мне правду! – как можно решительнее произнес он. От лежания на животе слова выговаривались с трудом, глухо и невнятно.



– Ой... – Бубенчик явно была застигнута врасплох. – Тебе же уже сказали
– немного полихорадит. Мы надеемся, что ваши целители успеют...


– Я могу умереть? – зло выкрикнул он, вывернув лицо в ее сторону.



– Да, – ответила девушка честно. – Можешь. И от простуды можно умереть. Если ты сдашься – тебе никто не поможет.



– Что со мной происходит?



– Ты... становишься самим собой. Больше я не могу тебе ничего сказать,
прости. Ведь твои наставники тоже молчали, не так ли? И в книге
написано... написано, что разум не помощник в этом... Пожалуйста,
наберись терпения, это переживали все Стражи вашей Долины, поверь мне.


Ему стало немного легче. Значит, все Стражи. Разум только мешает... Нужно просто не думать о происходящем и все.



– Я буду с тобой рядом... все время, – заверила его девушка взволнованным голосом. – Ни на минуточку не отойду!



– Хорошо, – сглотнул он. – Спасибо.



Маленькая ладошка коснулась его спины. Рубашка страшно мешала, резала под мышками, и он поерзал, пытаясь ее одернуть.



– Сейчас... – пробормотала Бубенчик и щелкнула чем-то металлическим.
Спину обдуло сквозняком. Рубашка больше не мешала. Не думать, не
думать...


– Расскажи мне о себе, если можешь, – попросила девушка. И он начал
нехотя рассказывать. Постепенно воспоминания успокоили душу и рассказ
расцветился шутками и смешными случаями. Бубенчик тихонько смеялась.


Время от времени кто-то из чужаков входил в пещерку и осматривал его,
ни слова не говоря. Волчишка и Куколка приносили отвар. Капель укрыла
его до пояса чем-то мягким, наверное, плащом. Ткань впитывала пот и не
так кусалась, как стриженный мех одеяла.


– Теперь ты рассказывай, – он попытался откинуться на спину, но девушка вскрикнула и удержала его.



– Я расскажу. Ты только не удивляйся, ладно. Я училась в Школе на Острове, где обучаются все человеческие маги...



– А нечеловеческие? – пошутил он, но Бубенчик ответила неожиданно серьезно:



– Другие расы обучаются на своих исконных землях. Темные эльфы возле
своего подземного города, светлые – около Парящей Деревни, орки и гномы
– в нижнем мире, Элморе...


– Ты веришь в эти сказки? – усмехнулся он с превосходством. –И,
конечно, они никогда не покидают своих заколдованных мест, поэтому их
никто никогда не видел, так?


– П-почему не покидают? – Бубенчик была ошеломлена.



– Ну, ты же не встречала живых эльфов или орков? И с гномами не знакома?



– Послушай, – ее голос стал еще более заботливым. – Ты только не бойся,
хорошо? Дело в том, что они существуют... на нашем материке, в Адене.
Они живут вместе с людьми, в городах, нанимаются в кланы, торгуют, даже
женятся. – тут она хихикнула.


– Ты не придумываешь? – он все еще не верил в подобное. Нет, конечно, где-то существовали другие расы, но давно, далеко...



– Я не при... слушай... я тебе скажу честно, – в голосе Бубенчика
слышался смех. – У нас тут всего четверо людей. А остальные... двое
гномов, трое светлых эльфов, двое темных и один орк. Вот такая
компания.


– Ух... – ему нечего было сказать на это. Бубенчик не могла так
издеваться над ним, зная, что он не может проверить ее слова без... без
потеряного зрения.


– Сейчас, – девушка пошевелилась, видимо подавая кому-то знаки. Из главной пещеры послышались шаги.



– Все в порядке? – поинтересовалась Тень немного испугано.



– Д-да... – ответила Бубенчик. – Все идет как... как в твоей книге
написано. И жар пока удается сбивать. Но мы тут выяснили, что у них в
Долине нет других разумных, кроме людей.


– И Стражей, – тихо молвил Чибис, видимо, пришедший вместе с остальными.



– Да. Ну я и сказала, что у нас тут... все расы. А показать... не могу, – Бубенчик снова расстроилась.



– Ну, пускай пощупает! – вылезла к самому ложу Куколка. – Вот, смотри!
Это я! Я из рода гномов. Поэтому я ростом маленькая, а не потому что я
ребенок или карлица.


В ладонь незрячему ткнулись пушистые пряди на круглой макушке.



– Уши, уши щупай! – деловито командовала Куколка. – У нас они обычные, как у людей. А у эльфов длинные. Сейчас...



Место гномки заняла чья-то еще голова. Но крохотные ручки продолжали управлять ладонями слепца:



– Во-от, это у нас светлый эльф... он у нас ушастенький... а ростом как
все люди, и тощий такой же. А еще я могу позвать темных и орка... если
ты хочешь.


– Я хочу! – на лице лихорадящего был неподдельный восторг. – Но я
потом... они же в карауле. Все расы, а? Все четыре расы! И у вас там
это обычное дело? Вас не отправили вожди ваших родов, как героев
легенд?


– Не-а! – засмеялась Куколка. – У нас все перемешаны. И никто не удивляется.

– Вот почему вас обстреляли в предыдущем поселке! – догадался больной.
– Они увидели эльфов и орка, и гномов. Разумеется, они были напуганы, и
еще ваши колдуны в своих робах!


– Да, наверное так и было, – согласилась Тень. – Но тебе нужнго выпить еще отвара, ты весь горишь.



– Ничего, – незрячие глаза метались на раскрасневшемся лице. – Я
выдержу! Я должен привести вас в поселок. Это очень важно – союз всех
рас... мы тут уверены, что это невозможно. Что расы всегда воюют друг с
другом.


– Так и было когда-то давно, – вздохнул Чибис.



– Ой... – пискнула Бубенчик, и в тот же миг пленника пронзила горячая,
тянущая боль. Он вскрикнул, пытаясь вывернуться и достать ее источник
где-то в середине позвоночника, глубоко под кожей. Но несколько рук
перехватили его ладони.


– Тихо, тихо, – успокаивала его Тень, но у нее самой голос дрожал. – Не
нужно ничего трогать, не надо крутиться. Мы попробуем уменьшить твою
боль, но ты, пожалуйста, потерпи!


– Сейчас, сейчас, – Бубенчик вцепилась в его руки и наклонилась к самой
подушке. – Это будет приходить и уходить. Ты только терпи, я тебя
прошу!


Раздались знакомые звуки заклинаний, и боль отступила. Правда, на тело
навалилась вялость. Усыпили его? Может, им виднее... сил терпеть почти
не оставалось, а теперь... хорошо.


Приступы боли то и дело вырывали его из колдовского сна. Потом сознание
снова уплывало. Но настал миг, когда боль пришла, а сон нет. Только
тонкие руки удерживали его от попыток извиваться и корчиться. Бубенчик
постоянно говорила с ним, но этот голос превращался в неясный шум из-за
гула крови в ушах. Что-то происходило с ним, что-то неправильное.


– Больно! – не выдержал он. Мука стала сильнее стыда, сильнее воли.



– Не думай, не думай, – подсказал голос во мраке. – Попробуй осознать себя.



Но какое там осознать! Все, что он осознавал – что он измотан болью,
покрыт потом, его тошнит – а еще он слеп! Жалккий, полуживой кусок
плоти, человеческий обломок, выброшенный прибоем на холодные скалы...


Ледяные камни, такие чужие! И вода, хлещущая по коже. Это все отвергало
его, причиняло мучения. Сухо и зло трещал огонь в соседней пещере. Во
всем мире не было ничего несущего покой и свободу. Только дыхание,
сливающееся с ветром, свистящим в щели, с дыханием сидящей рядом
девушки, с дыханием океана, с крыльями бури.


Он не думал больше о боли, о пещере, о людях вокруг. Он наслаждался
движением воздуха, каждой невидимой струйкой, пронзающей пространство.
И слепота не мешала этому. Не в ней было дело. Воздух чужд любой
стихии, он свободен, он не связан ничем. И в то же время, он незримо
присутствует всюду, он пузырится в воде, он наполняет поры камней, он
врывается в легкие живых существ и монстров, он помогает гореть огню.
Воздуху труднее всего обрести форму... но проще всего ее наполнить.


Обретение формы, жесткое и твердое. Вот чего не хватало измученной
оболочке, в которой колыхался его дух, воз-дух. Он дышал, надеясь, что
это как-то поможет, пройзойдет что-то важное, и все наладится. Но
дыхание обрывалось возле лица девушки, сидящей на полу... на холодных
камнях. И весь хоровод образов начинался сначала.


– Мы должны что-то сделать... – голоса уплывали и становилсь
неузнаваемыми. Зато он различал вихри воздуха, касавшиеся его лица. Вот
узорчато-спиральный, вот прямой, вот легкий и влажный...


– Это выглядит ужасно! Никогда бы не подумала...



– И такая силища... держи его, девочка, держи, похоже он старается не причинить тебе вреда.



– Да он еле касается меня, о чем вы?



– Да? А другой рукой он камень крошит... возьми его за обе!



– Может быть попробовать просто ножом?



– Ничего не выйдет.



– Изо всех сил?



– Бесполезно!



– Ну давай...



Хруст сломанного металла. Частички стали кружатся в воздухе, оседают
кислым вкусом на языке... Он знает, что у тела кончаются силы, но это
уже не пугает. Только немного обидно. Он потерял все, все – именно
тогда, когда должен был все обрести. И это будет не выморок...

– А если мечом?



– Никакой разницы. Только той кривулей, которая в книжке нарисована.



– Я не видела, какая? Эта? Ха, смотри, похоже на рыбку!



– Это ракушка.



– Ракушка не может быть прочнее стали. Ну, или она волшебная?



– Волшебная, волшебная... Где же этот длинноногий? Уже сколько часов назад ушел...



– Он жив... – голос Капели срывается. – Он устал, но идет...



– И то хлеб... Кстати, у него был какой-то кинжал, не помните? Граненый?



– Да он его давно уже отдал мне! Вот, гляди! Не похоже, что эта штука
может помочь. Лезвие тупое...Вот, видишь, бесполезно. Ломать не буду,
вдруг пригодится еще для чего.


– Ой, а почему на лезвии кровь? Ты его ранил!



– Ничего подобного, даже не поцарапал... смотри-ка, кровь тянется за лезвием, словно нитка! А на коже ничего. Бесы и големы!



– Убери эту гадость от него. Надеюсь, что в соседнюю пещеру не потянется... Засунь в ножны!



– Уф, перестало. Ну и дела! Нужно дать нашим магам разобраться с этим кинжальчиком... потом!



– Потом, потом! Это точно что потом. Посветите что ли сюда,
волшебнички. Что-то мне это совсем не нравится. Они темнеют, или мне
показалось?


Лежащему это тоже не нравилось. Сначала он просто терял силы, потом его
тело начало мучительно комкаться, будто стремительно растущего
человечка из мягкого теста запихнули в ореховую скорлупку. Но скорлупка
оказалась чересчур крепкой. Тесто скоро потеряет упругую мягкость жизни
и свернется безжизненным сухим комком. Это ощущение тесной, давящей
боли было сильным, как мучительный зуд. Хотелось разорвать свою
оболочку ногтями, зубами. Но он осторожно держался за горячие пальцы
девушки, зная откуда-то, что ни зубы, ни стальные лезвия не могут ему
помочь.


Каждый из богов наметил для своих детей собственный путь. Невозможно
уклониться от него, невозможно стать кем-то другим. Огню нужно топливо,
чтобы гореть. Воде нужно русло, чтобы течь. Камень тверд и податлив
одновременно. А воздух... воздух должен обрести свободу!


– Выпустите! – прошептал он в последний раз и потерял сознание. Его дыхание, редкое и неглубокое, совсем замедлилось.



– Что такое? – раздался голос от входа.



– Плохо дело. Малый сомлел, а уж как мучался до этого.



– В поселке никого нет, кроме нескольких старух. Они сказали, что все
ушли искать пропавшего ученика стражей. Я оставил там записку, и на
словах пояснил, где мы, но бабки со мной, конечно, не пошли. Голем
знает, когда кто-нибудь вернется и прочтет мое послание! Нужно что-то
делать!


– Во-первых, поддерживать его жизнь, хотя бы магически. Для этого все
маги должны находиться тут неотлучно. Любая капля энергии может
оказаться решающей. Во-вторых, нужно развести сигнальный костер на
скале.


– В такую бурю?



– Постараться сделать это хотя бы в расщелине! Дым и огонь привлекут внимание... особенно если кто-то будет смотреть сверху.



– Я займусь этим, мне ребята помогут. – бас удаляетя к выходу. – А девочек я пришлю сюда. На всякий случай.



– Хорошо. Держишь его, малышка? Как он?



– Посмотри сам. Это, видимо, очень больно, – Бубенчик всхлипнула.



– Вы пытались... что-нибудь сделать? – Петушок наклонился к лежащему.



– А то! Вон, сломали кинжал, а на коже ни царапины.



– Интересно, почему?



– Скорее всего, это простейшая элементарная магия. И стихии металла недостаточно... – вмешался Чибис.



– Металл – это огонь и твердь... А может нужна вода? – Петушок азартно решает задачку.



– Водой полить?



– Делайте что угодно, вдруг поможет! Ох, бедняга... – Бубенчик гладит
скрюченные пальцы, и рука парнишки еле заметно отвечает на пожатие.
Жизнь еще теплится в нем.


– Вода, твердь и огонь... Связующее звено, да? Тогда годится любая ракушка, по идее. Нагретая на огне.



– Ракушка? Горячая? Или горящая?



– А? О, боги! Или светящаяся! Скорее! Я засунул его в коробочку с чернильницей! Сейчас проверим, – Чибис убегает.



Топот ног, суета, касание вихрей воздуха со всех сторон. Что-то теплое приближалось к каменному ложу.



– Светится. Светится! Как тогда, на карте. Давай, режь, а мы будем наготове с заклинаниями.



– Придержите кто-нибудь его сбоку...



Теплое коснулось спины, впитывая в себя боль, словно губка. Облегчение,
несравнимое ни с чем, затопило истерзанное тело. В голове замелькали
яркие, выпуклые картинки. Разум пассивно принимал в себя неожиданное
знание. Все в мире встало на свои места. И теплое дыхание девушки все
теснее и теснее сплеталось с его дыханием. Это было важно. Нужно.
Правильно. Наконец, старая оболочка лопнула, и полная свобода приняла
его в себя. Хотелось подпрыгнуть, радостно закричать, как кричат
мальчишки, впервые оседлавшие на обломке доски водяную гору волны. Но
усталось оказалась сильнее. Он широко улыбнулся, все еще сжимая руку
Бубенчика, и уснул счастливым сном на грани детства и юности. Мягкая
ткань накрыла его уютно и ласково.


За пределами пещеры раздались шипение и треск. Потом топот множества ног заставил камни дрожать.



– Мы опоздали! – горестно воскликнул женский голос. – О, бедный мальчик! Он не выдержал! Время истекло!



– Зато мы успели, – усмехнулся невесело тот, которому мальчик дал
кличку Петушок. – Он в порядке, ваш... ученик. Малышка, откинь плащ,
покажи им, что все в порядке.


– О! – прошептал в тишине кто-то из вошедших. – Лазурь и золото!



– Кто находился ближе всех к нему? – строго вопросила женщина.



– Я... – Бубенчик так до сих пор и держала ладонь своего подопечного.



– В сердце бури! Лазурь и золото! Человек! Пять рас! Взрослая женщина!
– казалось, все заговорили разом. Наконец, старший из прибывших
произнес:


– Мы продолжим разговор в поселке. Нам многое нужно обсудить. Собирайтесь, мы поможем вам добраться.



– Что-то не так... что-то произошло неправильно. – не успокаивалась
женщина. – В свитках указано, что рядом будет невинное дитя! Мы думали
о его сестре...


– Все хорошо, – проговорила Капель как-то очень тихо и замедленно. – Все правильно. Каоне только десять лет...



Двойная струйка дыхания окутывала живых, скользила по камням, касалась
бушующих волн, устремляясь в безграничное воздушное пространство.

ааааа как много читать дану нах

дану нах буду ешё я читать

Я прочетал ток 1 страницу буду читать дальше ваще вчиталсо интересно чо дальше будет )